Запас прочности
Шрифт:
Доходило до анекдотов. Сами не зная того, некоторые из них стали копировать привычки Сергеева — его манеру поднимать морщины над бровями, его походку… Выходило дурацки, но над Чарли никто не смеялся, смеялись над теми, кто пытался его копировать. Когда они выпускались из училища, Чарли лежал в госпитале — у него совсем плохо было с ногами. Они пришли к нему толпой — новенькие, хрустящие лейтенанты с халатами на твердых погонах. К их приходу Сергеев повязал галстук — он никогда не носил на шее готовые узлы…
Лейтенант Макаров жил на плавбазе, носил офицерскую тужурку и тоже каждое
Лишь иногда по вечерам предметы начинали представать перед ним в другом свете. Пройдя как можно независимее мимо часового у трапа и задевая каблуками за непривычные перекладины сходен, он отправлялся на берег, хотя идти ему было не к кому и незачем. У каменистого берега стоял черный силуэт плавбазы, черные глянцевые спины лодок лежали в воде, Виктор отворачивался от кораблей и бесцельно шел по дороге. И все лезли, лезли в голову Таня и Володька. Володька мерещился ему беспомощный, беспомощной и растерявшейся видел он и Татьяну…
Но взвывала за спиной лейтенанта Макарова стеклянным могучим воем одна из лодок, мегафон разносил по морозному воздуху короткие, резкие слова команд — и мир семейных забот и привязанностей отступал.
Дня через три Виктор пошел в штаб говорить о квартире. Капитан первого ранга, к которому он пришел на прием, казался усталым. Было похоже, что капитан первого ранга заранее знает, о чем Виктор попросит. Виктор сказал, что хотел бы перевезти на базу семью, тот кивнул, устало улыбнулся и, не отвечая, принялся расспрашивать. Его как будто совсем не интересовало, как Виктор закончил училище, а вот когда Виктор сказал, что еще в школе делал радиоприемники, а в училище продолжал интересоваться и заниматься электроникой, капитан первого ранга оживился и подробнейше стал выяснять, что именно и как Виктор сделал, самостоятельно ли занимался и были ли к его занятиям препятствия. Виктор ответил, что неоднократно свое увлечение бросал, но рано или поздно к нему возвращался.
— Это ведь все детство, — сказал он. — Это ведь не имеет значения для тех дел, которыми теперь придется заниматься.
— Занятия могут смениться, а вот черты характера — едва ли… А насчет квартиры — будем иметь в виду. Я записал вас. Но сначала надо сдать на самоуправление группой.
— Это же через два месяца… — с отчаянием сказал Виктор. Тогда это ему казалось неимоверно долгим.
— Через два? — спросил капитан первого ранга.
— Ну не через два… — Виктор смутился, не сомневаясь, что, конечно, сдаст зачеты быстрей. — Ну через месяц…
Квартира-то ему нужна была немедленно.
— Были уже на лодке? — спросил капитан первого ранга.
— Был, — ответил Виктор. Он имел в виду преддипломную практику.
— Ну так сдавайте экзамены. Сдадите за месяц — обещаю квартиру сразу! Договорились?
— Договорились, — сказал Виктор, еще не понимая, как долго будет стыдиться, вспоминая этот разговор.
Как безудержно, отвратительно он нахвастался, Виктор понял дней через десять. К тому времени он уже неделю ходил, лазил и ползал по лодке. Она была громадной и набита чудовищным количеством техники.
В училище они занимались лодочным устройством. Они — быть иначе и не могло — и проходили, и учили все эти корабельные системы масла, воздуха и воды. Казалось, Виктор знал, как эти системы и механизмы действуют, — допустим, насос перекачивает, клапан открывается, пакетник переключает… Он как будто знал, что должно произойти, если насос запустить, знал, зачем он стоит, из какой стали или бронзы состоят его части. Виктор не знал только — где этот насос и что надо сделать, чтобы его запустить…
Лодке нужно было, чтобы отсеки ее вентилировались, подъемные устройства ползли из шахт, контейнеры ракет приходили в боевое положение. Голова у Виктора шла кругом, а лодка еще не двигалась. Она стояла у пирса.
При нем, когда он с инструкцией в руках бродил по нижней палубе второго отсека, на первой палубе раздался сигнал «фрегата», и голос дежурного по кораблю произнес:
— Второй!
— Есть второй!
— Врубите батарейные автоматы!
Наверху молчали.
— Второй! — рассвирепел дежурный. — Есть кто-нибудь в отсеке?
И тут наверху, обращаясь к микрофону, как к домашнему животному, залопотал вкрадчивый, поспешный голос:
— «Фрегат», «фрегат», та це ж я, кок, старшина второй статьи Величко…
В «фрегате» мяукнуло; видно, дежурный захохотал или выругался, прервав связь. Потом снова включился.
— Величко, найдите там кого-нибудь! Вы один на лодке не знаете, как врубить автоматы!
Дежурный ошибался. Кок был не один. Был еще Виктор. Он стоял ни жив, ни мертв. Еще найти бы эти автоматы он, пожалуй, смог, а вот врубить… Но над ним уже затопали ноги, и раздался громкий щелчок контактов…
Поминутно заглядывая в схемы и инструкции, Виктор бродил по лодке. Прошло две недели, а он только поверхностно, неподробно проследил по отсекам прохождение магистралей. Потом как-то, в один из дней, он выяснил, что не знает устройства клапана. В последний раз он видел эту штуку разобранной на занятиях по машиностроительному черчению на первом курсе. Вертишь против часовой — открываешь, по часовой — закрываешь. Вот и все, что Виктор знал. Когда при нем мичман очень ласково рассказывал матросу, что такое прокладка в клапане, Виктору стало жарко. Он даже не знал, где эта прокладка должна была находиться. В голосе мичмана дребезжала ярость.
— Моряку современного ракетоносца, — говорил мичман, — нелишне знать… Моряку подводного крейсера не к лицу гнушаться…
Всегда и везде употреблялось одно слово — «лодка». Иногда слово «пароход». А тут шли сплошь «ракетоносцы» и «подводные крейсера»…
Два дня Виктор ходил, нося в себе сознание того, что он не знает устройства даже простейшего, грубого клапана, каких на лодке сотни и тысячи. Он бродил, лазил по лодке и боялся показываться на глаза не только офицерам, но и матросам — все они сейчас были для Виктора на одно лицо: все готовы были крикнуть по «фрегату»: «Лейтенант, пошел осушительный за борт!» или «Пустить компрессор!»