Запасной инстинкт
Шрифт:
Все время, пока подписывали бумаги, пили скверный кофе, ждали каких-то нужных людей, без которых дело не двигалось, Троепольский думал только об этой машине. Она стоила бешеных денег и, наверное, была абсолютно не практична во всех отношениях, но какое это имело значение!
В ней были шик, и мощь, и английская добропорядочная сдержанность, и власть, и еще что-то трудноопределимое – ветер дальних странствий, запах бешеной скорости, серая лента шоссе, цветущий вереск на обочине, низкое небо и уверенность в том,
Именно этой уверенности Троепольскому так не хватало в последнее время!..
Они вышли из салона молча – промышленный район, складские помещения напротив, залитый водой тротуар – и, как по команде, закурили, стараясь не смотреть друг на друга.
Потом посмотрели и разом отвели глаза.
– Ты… выбрал хорошую машину, – еще помолчав, сказала Полька. – Она тебе подойдет. Это прямо… твоя машина.
Еще полдня назад он был уверен, что ему не нужна никакая машина. Что происходит с его жизнью в последнее время?!
– Спасибо, – буркнул Троепольский.
– За что?..
– За то, что привезла меня в такое… сказочное место.
– Пожалуйста.
– Нам надо на работу. Там, наверное, все на ушах стоят.
– Поедем?
Он докурил, тщательно потушил окурок и бросил его в урну.
– Полька? – Что?
– Зачем ты уволокла договор с Уралмашем? – Он посмотрел ей в лицо. – У меня дома был договор. Ты еще спрашивала, откуда он взялся, а я сказал, что с работы. А ты сказала, что я никогда не беру домой договоры, а этот взял. Зачем ты его уволокла?
И тут она ему соврала – он понял это, как если бы на лбу у нее засветилась надпись: “Я сейчас тебе совру”.
– Я не брала, Арсений, – фальшиво сказала она. – Ты, наверное, сам его куда-нибудь засунул и не можешь найти.
Он пришел в отчаяние.
До того самого момента, когда он курил на крылечке компании “Муса-моторс”, он понятия не имел, что может прийти в отчаяние.
– He смей мне врать! – заорал он так, что девушка, сидящая за конторкой и закрытая от них тремя слоями толстого стекла, подняла голову и переложила телефонную трубку с одного плеча на другое. – Не смей! Ты забрала договор! Зачем?! Зачем он тебе, Полька?! Макета-то все равно нет!
– Я не брала, – сказала она упрямо. – Ты просто его потерял.
– Я не терял!
– У меня нет никакого договора.
– Полька, – произнес он с тоской, – ну, расскажи мне! Ну, может, я пойму, а? Что происходит, черт возьми?! Ты же вроде… всегда мне доверяла!
– Доверие тут ни при чем.
– Может, все еще… ничего, а? – Он просил ее, и от этого его просительного тона, так ему несвойственного, от Полининой брони словно отваливались куски. – Может, все еще можно исправить?! Ты только расскажи мне, и мы вместе подумаем. Пожалуйста.
Но разве она могла ему рассказать!
Рассказать значило разрушить даже то немногое, что еще у него оставалось.
Нет.
Необходимость защищать – самый сильный женский инстинкт, так было написано в какой-то умной книге. Полина вдруг подумала, что это чистая правда.
– Ничего я тебе не расскажу, – выпалила она с отчаянием. – И не проси меня, Троепольский!
– Я тебя не прошу, – зарычал он, – я хочу хоть что-то понять во всем этом деле!
– Разбирайся сам. – Она была уверена, что сейчас он не разберется, а там как-нибудь. – Я ничего не знаю.
Он схватил ее за плечи и сильно тряхнул. Китайская хохлатая собака Гуччи негодующе тявкнула у нее на руках. Троепольский некоторое время смотрел Полине в лицо, и даже губы у него шевелились яростно, но он справился с собой и не сказал больше ни слова, только брезгливо оттолкнул ее и зашагал через лужи к ее машинке.
До конторы они доехали в полном молчании, и это было такое безнадежное молчание, по сравнению с которым уединенный маяк на мысе Доброй Надежды показался бы самым оживленным и милым местом на земле.
Даже Гуччи не скулил, сидел тихо как мышь и только как всегда трясся. Как она с ним расстанется, когда вернется Инка и заберет его?..
В Газетном переулке, как только машина остановилась, Троепольский выбрался наружу и пошел по тротуару, даже дверь за собой не захлопнул – так презирал и ненавидел Полину! – и она подумала, что так теперь будет всегда. Даже если ей удастся оправдаться, он никогда не простит ей… вранья. Для него это было важно. У нее был шанс все ему рассказать, и она не стала – потому что защищала его, а ее некому защитить, придется самой – как всегда, только на этот раз неизвестно, получится ли у нее!..
Арсений сунул карточку в прорезь автомата, толкнул тяжелую дверь и оказался в знакомом коридоре.
В полном соответствии с поговоркой стены конторы всегда помогали Троепольскому жить.
– Здрасти, – вежливо сказала Шарон Самойленко, выглянувшая из своей каморки. – Вас все спрашивали, когда вас не было.
– Кто?
– С Уралмаша звонили по фамилии Хромов. Обещали, что будут перезванивать. Лаптева звонили. Из Лондона тоже. И Байсаров…
– Мне нужно с тобой поговорить, – произнес Марат и заглянул ему за спину. – А где Светлова?
– Не знаю.
– Как не знаешь? Вы же вместе поехали!
– Я не знаю, Марат!
– Да она мне во как нужна! – И тут Марат попилил себя по горлу. – С моторным маслом засада! Игорек чуть не плачет, а я без Полины не знаю!..
Тут дверь открылась, и в коридор вошла Полина с Гуччи на руках.
– Всем привет.
– Да вот же она! – сказал Марат радостно. – А ты говоришь – не знаю!..
Троепольский подхватил с секретарского стола почту и газеты, а с пола портфель и ушел от них в свой кабинет.