Запасной козырь
Шрифт:
Прозрачные водяные веера, расходившиеся от поливальной машины, вспыхнули на солнце двумя прозрачными радугами. Братья переглянулись и, подпрыгивая и хохоча, пробежали сквозь сверкающую водяную завесу.
– Вот же балбесы! – сидевшая у подъезда остроносая, похожая на лисичку бабулька в белом платочке немного подвинулась – одна из водяных радуг обрызгала край лавочки – и погрозила сморщенным кулачком водителю поливалки.
Голову сидевшей рядом приятельницы – чуть помоложе и раза в два пышнее – украшала копна кудрей, выбеленных перекисью так, что они казались париком.
– Балбесы, –
– Почитай, все восемнадцать, – уточнила «лисичка». – Школу-то как раз закончили. А различить их разве что только мать родная может, даже отец, говорят, путает. Близняшки-чебурашки! Но хорошие, это ты правду сказала. Как в магазин кто из них идет, завсегда спросит: я, дескать, в магазин, не надо ли и вам чего? Хорошо их воспитали.
– Вот и я про то же, – закивала кудрявая. – А то на многих нынешних посмотришь – ужас, что такое.
Из соседнего подъезда появился сантехник Самсоныч. Как и положено человеку, сознающему собственную незаменимость, пребывал он в слегка хмельном, как всегда в середине дня, и потому благодушно-философском настроении. Услыхав последнюю фразу, он поглядел вслед удалявшимся близнецам, поскреб колючий от трехдневной щетины подбородок и изрек:
– Придет война – герои будут! – для выражения своих мыслей Самсоныч предпочитал фразы в духе «народная мудрость».
Старушки хором на него зашикали, даже перекрестились одновременно:
– Типун тебе на язык! – возмутилась кудрявая. – Война, скажешь тоже! Мало наших отцов да братьев в землю сырую легло? Иди хоть пива выпей, может, чего повеселее в голову придет.
– И-и… – протянул Самсоныч. – Это еще неизвестно, что повеселее да кому больше повезло. Отцы, деды да братья понятно, за что полегли. За родину-мать. А близняшки эти за что нынче воевать станут? За место под солнцем, вот! – он покачал заскорузлым пальцем. – Только все места давно позаняты. Свободными нынче только под забором места остались, в канаве с мусором. Чтоб под солнцем жить, нынче надобно кому-нибудь глотку перегрызть, а то и не одну. Капитализьм! – он опять назидательно покачал коричневым от въевшейся грязи пальцем. – Все как завещал великий карла Маркс! – и Самсоныч неожиданно захохотал, представив себе Маркса лилипутом в цирковом костюме.
Близнецы же тем временем, добежав уже до ближайшего «Макдональдса», купили жареной картошки и двинулись дальше. И уж, конечно, никакие беспокойные мысли – что там судьба готовит? – их не тревожили. Чего беспокоиться? Жизнь прекрасна и удивительна. Позади выпускные экзамены, впереди – выпускной вечер. Потом, может, повезет в какой-нибудь университет поступить, а если не повезет, можно и в армию сходить, чего бояться двум таким богатырям? Вон как девчонки на кассах в «Макдональдсе», едва завидев их, принялись челочки поправлять, глазками постреливать да между собой перемигиваться. Эх, девчонки, держите юбчонки, как говорил какой-то поэт! Жизнь только начинается, а впереди – ух, что там впереди! – просторы, успехи и вообще красота!
Глава 2
Клык
– Стоп, ребятки! Что-то у меня сегодня в глазах двоится, – усмехнулся он, движением руки останавливая приближающихся парней. Те, переглянувшись, засмеялись. Дело привычное: каждый, кто впервые видел их вместе, приходил в легкое замешательство. – Подождите! – прищурился Клык. – Молчите! Оба. Я должен сам догадаться, кто из вас мой боец, – медленным цепким взглядом он обвел обеих. – Ха! Элементарно, Ватсон! Вот ты, в кроссовках, Борис. Попал?
Братья синхронно кивнули.
– Значит, брата привел? Неужели тоже к нам хочет? – Клык переводил взгляд с одного на другого. – Да нет, что-то непохоже. Сдается мне, не шибко ему у нас тут нравится.
– Это Глеб, – Борис хлопнул брата по спине. – Он так, за компанию увязался. Если не помешает, конечно. Художник он у меня, – пояснил он. – Порисовать хочет. С натуры вроде как.
– Ну, натура у нас тут богатая, – ухмыльнулся Клык. – Пусть рисует. Места всем хватит. Сам-то как? – переведя взгляд на Бориса, он опять прищурился, словно отыскивал какие-то только ему самому ведомые признаки: в форме боец или не очень.
– Я-то всегда готов! – отрапортовал Борис. – А ты? Договорился? Ну, насчет меня? Я буду сегодня драться? – глаза его вспыхнули азартным блеском, он даже ногой притопнул и сумкой взмахнул, точно под облака ее забросить собирался.
Клык укоризненно покачал головой:
– Спокойно, спокойно. Совсем не обязательно орать о наших делах на всю улицу… Нет, я пока не разговаривал… да не прыгай ты, как уж на сковородке. Сперва надо было на тебя взглянуть, мало ли. Мог ведь и передумать, или знаешь, как бывает? На словах человек готов, а поглядишь – и ясно, что все мысли только про сбежать подальше. Какой из такого боец? Но ты, смотрю, действительно готов. Теперь можно и с начальством переговорить, раз ты меня не подведешь. Заходите, ребятишки!
Борис шагнул было к знакомой двери под вывеской «Спортивный клуб «Дружба»», но Клык придержал его за плечо:
– Нет, Боря, нам не сюда. Двери в настоящую мужскую жизнь – они, знаешь, без вывески.
Мотнув головой, он шагнул к неприметной двери неподалеку – железной, в струпьях облупившейся краски и ржавых потеках. Возле нее дежурил здоровяк в тренировочном костюме. На бритой голове резко выделялись многочисленные шрамы, из-под фуфайки виднелась часть татуировки – обвивающий мускулистую шею парня хвост не то змеи, не то дракона.
– Это со мной, – бросил Клык, едва замедлив шаг.
Неожиданно проворно для своей комплекции и кажущейся флегматичности здоровяк повернулся, замок щелкнул, и ржавая дверь распахнулась – мягко, без ожидаемого лязга, почти беззвучно. Облицованный розовато-серым мрамором недлинный коридор казался просторнее из-за зеркального потолка, в котором отражались вделанные в пол светильники. Коридор упирался в еще одну дверь – явно бронированную. Клык провел по электронному замку извлеченной из кармана картой, дверь коротко пискнула и уехала в стену.