Запечатанное письмо
Шрифт:
Девятнадцать минут. Скоро уже двадцать. «Вздор, — вдруг подумала Фидо. — Почему это я не могу войти в собственную гостиную?» К тому же Андерсон наверняка ретировался сразу, как только Хелен сообщила ему о своем решении; к чему ему усугублять унизительную ситуацию. Но хлопка парадной двери не было слышно, значит, он еще здесь. Скорее всего, сейчас он в отчаянии мечется по гостиной? Спорит с Хелен, осыпает ее возмущенными упреками? Или угрожает? Она живо представила его крупные руки с золотистыми волосками, вцепившиеся в нежные плечи Хелен.
В один момент Фидо взбежала по лестнице. У дверей в гостиную она в тревоге замерла, опасаясь услышать звуки ссоры. Если они разговаривают тихо, она даст им еще пять минут;
Внезапно в воображении Фидо возникла картина поцелуя: коралловый ротик Хелен, светлые, как солома, усы офицера. Ее охватило нечто похожее на ярость. Она уже готова была распахнуть дверь, когда тихий звук стал вдруг более ритмичным и громким. Ей не приходилось слышать ничего подобного, поэтому она не сразу осознала значение того, что слышала. Не хриплые рыдания и не приглушенные возражения, нет, это звуки механического происхождения: она наконец поняла — отчаянно скрипят пружины дивана от движений двух тел.
Теперь Фидо уже не могла войти в гостиную. Только не сейчас! И вдруг она обнаружила, что ноги ее не держат. Она медленно осела на пол, и широкие юбки коричневого платья представились ее затуманенному взору подобием грязной лужи.
Глава 2
FEME COVERT
(англ., юр.: замужняя женщина)
Когда мы приходим домой, мы сбрасываем маску, кладем инструменты и перестаем быть юристами, моряками, солдатами, чиновниками, священниками и становимся просто людьми.
36
Фроуд Джеймс Энтони (1818–1894) — английский историк и журналист.
Скоро с прогулки придут девочки, чтобы по заведенному порядку провести час с родителями. Вице-адмирал Генри Кодрингтон сидел в своем любимом кресле и читал «Телеграф». Его жена, опершись локтями на маленький инкрустированный столик и нервно поигрывая бриллиантом, смотрела на его квадратный затылок. Его седые волосы тщательно приглажены; белая рубашка, черный жилет и черный сюртук застегнуты на все пуговицы, хотя стоит страшная жара (которая обрушилась на город с новой силой в начале второй недели этого невыносимо скучного сентября, и, как только постоянная дымка на небе стала рассеиваться, почти все дома Уэст-Энда опустели — их счастливые обладатели уехали на рыбную ловлю или на охоту). Что ж, во всяком случае, у него еще нет никаких признаков лысины, равнодушно думала Хелен.
Она снова покатала в маленьких пухлых пальчиках бриллиант, затем опустила его в коробочку. Потом встала и потянулась, раскинув руки в стороны, насколько позволяли рукава. Порой Хелен чувствовала себя марионеткой, не знающей, кто дергает ее за ниточки.
Подойдя к камину, она сделала вид, что рассматривает пейзаж, который девочки выложили из засушенных листьев. И непрестанно размышляла о своей вчерашней ошибке. Эта мысль терзала ее, не давала покоя: нет, ее мучило не горькое сознание своей вины, а угрюмое недоумение по поводу собственного безрассудства. Бог мой, на диване у Фидо, в четыре часа дня! О чем она только думала? Воистину, она печется о своей безопасности не больше слепого котенка! «Черт бы побрал этого Андерсона с его пылкостью!» У нее приятно заныло внизу живота при воспоминании о том, как Андерсон овладел ею на жестком коричневом диване, не успела его хозяйка выйти из гостиной. Хелен поняла, что допустила ошибку, сразу, как только все закончилось. Она едва успела оправить юбки и охладить одеколоном пылающие щеки, когда вошла горничная Фидо, смерила ее негодующим взглядом и весьма неубедительно объяснила, что хозяйку вызвали по срочному делу.
Но каким образом ее подруга узнала, чем они с Андерсоном занимались, мучительно гадала Хелен. Фидо обещала дать им полчаса, и Хелен все время следила за стрелкой старинных часов. Или интуиция подсказала ей подняться наверх раньше оговоренного срока? Неужели она подслушивала у двери?
«Тогда и поделом ей!»
Хелен прикусила палец острыми белыми зубками. К чему терзать себя догадками? Сегодня утром она уже отправила ей две записки, первую беззаботную (с обычным вопросом о самочувствии), вторую немного встревоженную: «Даже если ты очень занята, дорогая, ты, конечно, найдешь минутку написать мне». Ответа не было. Нужно потерпеть, через два-три часа Фидо обязательно отзовется. Наверное, она сейчас в типографии или на Лэнгхэм-Плейс. Возможно, она ни о чем не знает, может быть, ее действительно куда-то вызвали. Она ответит ей днем, непременно ответит.
Хелен подошла к пианино и стала перелистывать ноты с пьесами Мендельсона, но крышку пианино не подняла. Не поворачивая головы, она знала, что муж оторвал взгляд от газеты. Прежде Гарри часто просил ее сыграть ему что-нибудь. Когда-то они даже пели дуэтом. Теперь она уже не помнит, она ли перестала для него играть или он перестал ее просить об этом. Да и какое теперь это имеет значение? На вышитом покрывале пианино стоит фотография в красивой рамке, изображающая все семейство, съехавшееся в поместье, которое генерал Уильям Кодрингтон, теперь губернатор Гибралтара, унаследовал от сэра Эдварда, героя Трафальгарской битвы. «Их дорогой папочка, знаменитый адмирал», — со злостью усмехнулась Хелен. Его сыновья, Гарри и Уильям, сидят, напряженно выпрямившись, рядом с длиннолицыми сестрами в окружении своих многочисленных отпрысков. (Среди них — любимая сестра Гарри леди Боуршир с вечно надменным замкнутым лицом. Хелен ее не переносит.) В заднем ряду сидит сама Хелен с маленькими дочками на коленях; она смотрит куда-то в сторону, разделенные посередине пробором ее волосы гладко зачесаны назад. (Спустя десять лет у нее такие же ярко-рыжие волосы, только лицо немного худее, и она втайне пользуется пудрой, тенями для век и бальзамом для губ с розовым оттенком.) Невестки, все как одна, в капорах, подвязанных под двойными подбородками огромными бантами. В каком возрасте Хелен должна будет носить этот жуткий головной убор?
В гостиную вбежали девочки, сразу нарушив напряженную тишину.
— Чем это вы занимались, что так раскраснелись? — спросил их отец, складывая газету.
— Они бегали в сквере, — предположила Хелен.
— В такую жару?!
— Мы не могли заниматься географией, мелки так и таяли у нас в руках, — сказала Нелл, оправляя полосатую юбку и присаживаясь на ручку отцовского кресла.
— И мы уговорили миссис Лаулес позволить нам растратить свою энергию! — добавила Нэн, явно довольная этой взрослой фразой.
— Вы встретили в сквере девочек Эткинс? — спросила Хелен.
— Для них слишком жарко.
— Они бы потеряли сознание.
— Вот так! — И Нелл распласталась на ковре и замерла.
Уголком глаза Хелен видела повернутый в ее сторону длинный нос мужа, он явно дает ей возможность проявить авторитет матери.
— Сию минуту встань! — наконец говорит он.
— Я только показала, папа, — сказала, оправдываясь, Нелл и села.
— Люси Эткинс падает в обморок по любой причине, — выступила в защиту сестры Нэн.