Запертая дверь
Шрифт:
Глава 1
Артем не был в родительском доме лет с десяти. Если честно, то и сейчас особого желания возвращаться туда у него не было. Он все еще винил отца в смерти мамы. Даже теперь, после того как он узнал, что его отец умер, он не простил его и от этого чувствовал себя очень скверно. Отца он не видел с того самого момента, когда его забрала милиция. Тема смутно помнил тот день. По сути, он не помнил ничего, кроме официальной версии. Андрей Федорович Тихонов на глазах своего десятилетнего ребенка в порыве ревности утопил в ванне жену – Надежду Дмитриевну Тихонову, в девичестве Дроздову. Но было еще что-то. Артем не мог вспомнить – что, но оно
Тихонов вышел на автостанции в шесть тридцать и сразу же направился к маршрутным такси. До Подлесного было минут пятнадцать езды на маршрутке.
Уже сидя в «Газели», он понял, что боится возвращаться в тот дом. Боится и не хочет. Смерть матери просто неприятным моментом не назовешь. Это жесткий перелом в жизни, тем более если ты прожил всего десять лет. Тема не помнил, что чувствовал тогда, но эти чувства наверняка не сравнимы ни с какими другими.
Он вышел у магазинчика из красного кирпича. В этом поселке мало что строили из кирпича. В основном дома были выложены из бревен, предназначенных для сооружения подпорок в туннелях местных шахт. Кирпичными были только муниципальные объекты, и то не все. Этот магазин был когда-то государственным. Тема не застал этого сказочного времени. Он родился в год, когда с великой державой было покончено. Но каждый взрослый в его семье просто считал своим долгом рассказать маленькому Теме о том, как было хорошо тогда и как плохо сейчас. Артему сравнивать было не с чем, поэтому ему было все равно. Плохо ли, хорошо, но он жил. Жил, потеряв в один день обоих родителей.
Внутри магазин за двенадцать лет мало чем изменился. Разве что по правую руку от двери стоял красный шкаф Coca-Cola, а по левую терминал оплаты, у которого топтался мужик с голым торсом.
– Лидка, что у тебя с техникой? – Мужик ударил ладонью по сенсорному экрану.
Продавщица, судя по всему, она и была Лидкой, встала из-за прилавка. В руках у нее была пилка для ногтей, кажущаяся мизерной в ее пухлой руке. Но видя, как заблестели ее глаза, Артем решил, что пилка в ее руках могла стать смертельным оружием. Видимо, мужик у терминала почувствовал угрозу спиной, потому что он резко обернулся и попытался исправить ситуацию.
– Лидок, ну не фурычит твоя техника…
– Хера ты тут своими клешнями размахался, слизень засушенный?!
– Ну не фурычит же, ну… – Мужичок боком продвинулся к выходу.
– А ну давай, дергай отсюда. Верке своей по заднице будешь стучать!
Мужик последних слов уже не слышал. Он выбежал на улицу, схватил велосипед и, спотыкаясь, помчался к тропинке, ведущей в лес.
– Чего вам?
Пилка для ногтей блеснула в пухлой руке. Артем попятился.
– Мне бы хлеба и… – Тихонов осмотрел полки с консервами.
– Зрелищ? – выпалила Лидка и хохотнула.
Тема улыбнулся в ответ, скорее из-за боязни быть проткнутым маникюрным инструментом в богом забытой деревне.
– Сардины в масле, килька в томате и сайра…
– Скока вешать в граммах?
Неуместный вопрос сбил стройный ряд мыслей Артема, и он, не найдясь с ответом, просто посмотрел на продавщицу, резвящуюся, словно подвыпивший подросток.
– Расслабься, городской. Это шутка юмора такая. Сколько банок?
– По одной, – сказал Артем и зачем-то кивнул.
Лидок выставила перед Тихоновым три банки консервов и посмотрела в глаза Артему. Он поспешил отвести взгляд.
– А можно еще шпроты?
– А ты гурман, городской. – Женщина снова хохотнула. – Для тебя – хоть омара в ананасах. – Она развернулась, вильнув массивным задом, и достала банку с черной этикеткой.
Тема расплатился, не решаясь посмотреть продавщице в глаза.
– Ну, ты заходи… – В ее руке опять блеснула пилка.
Артем снова попятился. Спасение пришло неожиданно.
– Лидочик, хлебушек свежий?
В магазин вошел мужчина в бейсболке с логотипом LG.
– Бери, всяко свежее того, чем вы закусываете.
Уже у двери Артем услышал:
– Что ты его жмакаешь, мудак?! Ляжки своей Тоньке будешь жмакать!
«Похоже, она знает о сексуальных предпочтениях каждой семьи в этом населенном пункте», – подумал Тихонов и вышел на тропинку.
Все течет, все меняется. Но есть некоторые вещи, на которые время повлиять ну никак не может. К этим вещам относятся воспоминания о детстве. Хорошие они или плохие, неважно. Они все равно останутся счастливыми. Почти все. До той проклятой ночи, так точно все.
Артем прошел по бетонной дорожке, мимо трех высоких берез, мимо песочницы, сделанной когда-то для него. Странное чувство не покидало, и он наслаждался им. Чувство, будто вернулся в свое детство.
Он прошел под лестницей, приставленной к крыше, и улыбнулся. Железная лестница теперь не отличалась той новизной, что двенадцать лет назад, но, как и тогда, являла одно целое с домом. Она будто вросла в дерево чердака с одной стороны, а в газон – с другой.
Сарай, словно гордый старец, не желающий мириться со своим возрастом, молодился. Выглядел хреново, но пока стоял на своих ногах (или что там есть у сараев). Пожалуй, только он и портил всю картину возвращения в счастливое детство. Чувствовалось, что хозяева уделяли сараю меньше всего внимания.
Тихонов инстинктивно напрягся, когда взглянул на огромную будку у сарая. Даже огромный пес Цербер не мог омрачить воспоминаний. Он скорее прибавлял изюминку. Тема снова посмотрел на будку. Пес умер еще в 1999-м, а воспоминания-то живы. Поэтому Артем, шагая вплотную к дому, приблизился к входной двери. Еще раз оглянулся – из будки никто не вышел. Ни живого, ни мертвого Цербера больше не было.
Ключи ему передал помощник нотариуса еще в Новомосковске. Сама нотариус куда-то отъехала – не то в Богородицк, не то в Кимовск. Артем не расслышал, да ему, если честно, было наплевать – женщина или мужчина скрывается под этим канцелярским званием «нотариус», а уж где она – и подавно. Но помощник считал должным вместе с ключами всучить ему ненужную информацию. Рассказав Артему все это, он даже вздохнул, потом сказал, что, как только нотариус вернется, они ему позвонят. Снова вздохнул, развернулся и ушел. Артем, возможно, остаток дня пребывал бы в легкой прострации от болтливого помощника нотариуса, если бы не зашел в магазин. Лидка с ее познаниями, где жмакать, а где стукать, стала человеком дня.
Он открыл обитую потрескавшимся дерматином дверь и вошел в небольшую прихожую. В ней располагались две двери. Прямо – хлипкая, сколоченная еще дедом дверь вела в кладовую. Налево – добротная, практически такая же, как входная (разве что обивка выглядела новее), – в основной дом.
Артем потоптался перед дверью, не решаясь войти. Возникшее желание уйти заставило отдернуть руку. Уйти прямо сейчас, плюнуть на наследство и жить, как жил раньше. Без дома, без родителей, без ласки матери и заботы отца, без уюта. Бабуля пыталась создать уют, в какой-то мере Артем даже чувствовал теплоту, но хозяином ему там не давали себя почувствовать. Внук, приехавший погостить на лето, не больше. А когда бабуле на седьмом десятке приспичило замуж, в ее однокомнатной хрущевке жить стало просто невыносимо. И Артем решил перебраться в студгородок в общагу. Там его и нашел отец. Не сам, его письма. Скорее всего адрес дала бабка.