Запертая дверь
Шрифт:
– Похоже, они сказок начитались.
– В каком смысле?
– Ну, чтобы успокоить банника, нужно было под крыльцом бани закопать задушенную черную курицу.
– И что, их правда задушили?
Кинолог снова пожал плечами.
– Глядя на него, – он кивнул на дом, где допрашивали подозреваемого, – я ничему не удивлюсь. Начал с курочек… Слушай, а я его вспомнил. Он в 20-й учился, лет на пять младше. Приехал однажды к нам московский не то зоопарк, не то еще какая живодерня. Повели туда малышню из начальных классов, а нас вроде как надзирателями взяли. Животные там, я тебе скажу, наверняка на невидимых тросах были подвешены. Еле живые. Неприятно, но не так уж чтоб… Так вот эта сопля испугался ленивца. Представляешь? Визжал как недорезанный. Ну, я тоже глянул в вольер. Свалявшаяся шерсть, проплешины, когти, что железнодорожные костыли, и ухмылка. Самой жуткой была ухмылка. Рожа что у обдолбанного наркоши. Неприятно…
– И что, он ушел домой?
– Я уже не помню. Наверное, кто-то увел его, но я продолжил смотреть на животное. И знаешь, облезлая тварь-переросток, несмотря на внешнее безразличие, следила за нами. Следила, как будто это она на свободе, а мы в вольере.
– Может, так и есть, – вздохнул Алексей.
– Ладно, заболтал ты меня совсем, тезка. Пойдем мы с Витязем, может, еще что нароем.
Полегуев достал сигарету, покрутил ее в руке и снова положил в пачку. Неудачное время бросать курить. Хотя кто мог знать? Кто мог знать, что какой-то урод устроит резню? Он снова достал сигарету и закурил. Алексей слышал об этом месте, но считал рассказ о хозяине некой городской легендой. К тому же он думал, что эти дома давно расселили. Алексей затянулся и посмотрел на поляну у дома. И тут же закашлялся. Там в пластмассовом кресле сидел ленивец. Свалявшаяся шерсть и проплешины, ухмылка наркомана и глаза… Глаза хозяина. Радужные глаза хозяина. Гигантский ленивец помахал ему лапой с огромными когтями и исчез.
Алексей посмотрел на сигарету, потом снова на опустевший стул. Надо бросать курить. А еще Алексей очень хотел в отпуск. Он хотел пивка, а к пивку раков. И в баньке попариться.
Полегуев затушил сигарету, смял и отбросил к доскам, сложенным под навесом. Улыбнулся и тихо пропел:
– Протопи ты мне баньку, хозяюшка, раскалю я себя, распалю. На полоке, у самого краюшка, я сомненья в себе истреблю.