Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы
Шрифт:
– Это что же, снова рассказывать? – спросил он. – Записали бы лучше на магнитофон, и делу конец.
Он отворил наружную дверь, и Рённ вышел на крыльцо.
– Да нет, скорее вы можете нам понадобиться, чтобы опознать этих молодчиков, когда мы их схватим. Или же мы пригласим вас посмотреть кое-какие фотографии. – Они обменялись рукопожатием, и Рённ добавил: – В общем, там будет видно. Может, и не придется вас больше беспокоить. Спасибо за пиво.
– Ну что вы. Если надо еще помочь, я – пожалуйста.
Пока Рённ шел к машине, Стен Шёгрен стоял на крыльце и приветливо махал ему рукой.
9
Если
Члены спецгруппы по борьбе с грабителями банков не составляли исключения. Они и их высокопоставленные самозваные гости сидели затаив дыхание. Свет в зале был притушен, и все смотрели на экран. Вот-вот на нем оживет картина ограбления на Хорнсгатан. Собравшиеся собственными глазами увидят вооруженный налет на банк, убийство и персону, которую недремлющая вечерняя пресса с присущей ей находчивостью уже успела окрестить «смертоносной секс-бомбой» и «белокурой красавицей в темных очках, с пистолетом в руках». По этим и другим, столь же свежим эпитетам было видно, что репортеры, за неимением собственной фантазии, черпали вдохновение у других авторов – попросту говоря, сдирали.
Предыдущая «секс-бомба», арестованная за ограбление банка, была угреватая плоскостопая особа сорока пяти лет, с роскошным тройным подбородком; вес, по достоверным сведениям, восемьдесят семь килограммов. Но даже после того, как она на суде уронила вставную челюсть, пресса продолжала расписывать ее внешность в самых лирических тонах, и легковерный читатель навсегда остался в убеждении, что на скамье подсудимых сидела писаная красавица с лучистыми очами – то ли стюардесса американской авиалинии, то ли претендентка на титул «Мисс Вселенная».
Так уж повелось: на страницах вечерней прессы женщины, замешанные в крупных преступлениях, неизменно выглядели так, будто они закончили модельную школу Ингер Мальмруус.
Просмотр заветных кадров мог бы состояться и раньше, но техника, как всегда, подвела: в кассете что-то заело, и сотрудникам лаборатории пришлось основательно повозиться, чтобы не повредить пленку. В конце концов удалось извлечь ее и проявить, не повредив перфорацию.
Судя по плотности позитива, на этот раз обошлось без недодержки, и вообще пленка, по мнению техников, удалась на славу.
– Интересно, – сказал Гунвальд Ларссон, – уж не Дональда Дака ли нам покажут?
– Лучше «Розовую пантеру», – отозвался Кольберг.
– Конечно, кое-кто предпочел бы «Партайтаг в Нюрнберге» [15] , – заметил Гунвальд Ларссон.
Они сидели впереди и разговаривали достаточно громко, но в задних рядах царила тишина. Присутствующие тузы во главе с начальником полицейского управления и интендантом Мальмом молчали.
«Интересно, о чем они задумались?» – спросил себя Кольберг.
15
«Партайтаг в Нюрнберге» – имеется в виду документальный фильм об одном из сборищ немецких фашистов. (Примеч. перев.)
Должно быть, прикидывают, как укоротить хвост строптивым подчиненным.
Один только Бульдозер Ульссон хихикнул, слушая острословов.
16
Рейнхард Гейдрих (1904–1942) – деятель нацистской Германии, один из организаторов Холокоста, убит в результате покушения чехословацкими участниками освободительного движения. С 1940 по 1942 год возглавлял Интерпол.
Прежде Кольберг и Гунвальд Ларссон не очень-то симпатизировали друг другу. Но за последние годы им довелось многое пережить вместе, и отношения изменились. Друзьями они не стали и вне службы вовсе не общались, однако все чаще ощущали некое родство душ. А в спецгруппе и подавно чувствовали себя союзниками.
Механик закончил приготовления.
Напряжение в зале достигло предела.
– Что ж, поглядим, – произнес Бульдозер Ульссон, потирая руки. – Если кадры и впрямь так удались, как нам тут говорят, сегодня же вечером покажем их в «Новостях» по телевидению и в два счета накроем всю компанию.
– Стройные ножки тоже неплохо, – не унимался Гунвальд Ларссон.
– А шведский стриптиз? – подхватил Кольберг. – Представляешь, я еще ни разу не смотрел порнографического фильма. Девочка Луиза, семнадцать лет, раздевается и все такое прочее.
– Эй вы, помолчите! – прорычал начальник ЦПУ.
Пошли кадры, резкость была отменная, никто из присутствующих и припомнить не мог ничего подобного. Обычно на таких просмотрах вместо людей на экране мелькали какие-то расплывчатые пятна, то ли клецки, то ли тефтели. Но на сей раз изображение было на диво четким.
Камера была хитро установлена вверху за кассой, и благодаря специальной высокочувствительной пленке можно было хорошо рассмотреть человека, находящегося перед стойкой.
Правда, сперва там было пусто. Но уже через полминуты в кадр вошел человек. Остановился, посмотрел направо, потом налево. И наконец уставился прямо в объектив, словно для того, чтобы его получше запечатлели анфас.
Отчетливо было видно одежду: замшевая куртка и стильная рубашка с отложным воротником.
Энергичное суровое лицо, зачесанные назад светлые волосы, недовольный взгляд из-под густых бровей… Вот он поднял большую волосатую руку, выдернул из ноздри волосок и стал внимательно рассматривать его.
Лицо на экране было хорошо знакомо присутствующим.
Гунвальд Ларссон.
Вспыхнул свет.
Спецгруппа безмолвствовала.
Наконец заговорил начальник ЦПУ:
– Об этом никому ни слова.
Разумеется, как же иначе.
Никому ни слова.
Пронзительный голос Мальма повторил:
– Никому ни слова. Вы отвечаете за это.
Кольберг расхохотался.
– Как это могло получиться? – спросил Бульдозер Ульссон. Похоже было, что даже он слегка озадачен.
– Э-э… – отозвался киноэксперт. – С точки зрения техники это нетрудно объяснить. Скажем, заело спуск, и камера начала работать с опозданием. Что поделаешь, деликатное устройство.