Записки адвоката. Магические казусы

Орлова Анна

Единственный свидетель был у ответчиков.

В качестве свидетеля явился пожилой орк, который представился господином Лотрогом, председателем квартального комитета. В прошлом заседании мы все сошлись на том, что его необходимо допросить, поскольку именно он заверял подписи покойного на документах, предоставленных в суд.

Орк выглядел весьма представительно и эффектно в своем национальном одеянии. Интересно, а ему не холодно? Все же едва середина мая, а национальная одежда орков предназначена больше для летнего зноя, чем для прохладного ветерка. Хотя куртка

поверх бурнуса - наверняка, то еще зрелище.

– Итак, что вы можете рассказать суду?
– хмуро спросила судья.

Кажется, ей надоело это дело, которое мы все никак не можем закончить.

– Разрешите, я буду задавать вопросы своему свидетелю?
– поднялся представитель ответчика.

Судья только кивнула, соглашаясь.

– Скажите, вы знаете, какие были отношения у покойного господина Терсона Дарвальссона и госпожи Петровой?
– начал коллега Яров.

– Ну, я знаю только, что госпожа Петрова купила дом господина Терсона Дарвальссона. Они приходили ко мне советоваться насчет прописки, и приглашали свидетелей, когда рассчитывались.

Я только хмыкнула. Общеизвестно, что передача денег не может подтверждаться свидетельскими показаниями. Хоть десять свидетелей приведи, но если нет расписки, то факт передачи денег не подтвердится. А внятной расписки, конечно же, нет, так как там одним росчерком не обойдешься, а значит, можно будет установить принадлежность почерка. Расписка в материалах дела имеется, правда, напечатанная на компьютере. Сомнительное доказательство, но и такое может решить дело при определенном повороте событий. Представитель ответчицы явно пытается придать расписке больший вес с помощью свидетельских показаний.

Обычно фокусы с "продажей" жилья стараются проворачивать с одинокими стариками, хотя бывает всякое. В данном случае мошенница явно не знала, что у старика-гнома есть дочь, а потому не слишком тщательно заметала следы, что и сыграло нам на руку. Госпожа Петрова рассчитывала, что никто не будет внимательно изучать это дело. Судья закрыл глаза на все - по всей видимости, за солидное вознаграждение, а больше некому было копать. Вот только неувязка вышла с дочерью покойного, которая не захотела так просто лишаться наследства.

– А потом господин Терсон Дарвальссон еще обращался с просьбой заверить его подпись на письме в суд, - тем временем продолжил свидетель.

– Скажите, подпись он поставил в вашем присутствии?
– уточнил адвокат.

– Да!
– твердо заявил свидетель.

– Он действовал добровольно, без принуждения, в здравом уме?
– настаивал представитель ответчицы.

– Конечно!
– подтвердил господин Лотрог.

– Нет вопросов, - торжествующе улыбнулся коллега Яров.

Свидетель тут же повернулся на выход.

– Я могу идти?
– с надеждой спросил он.

– У меня есть вопросы к свидетелю, - поднялась я.

– Задавайте, - согласилась судья.

– Скажите, а господин Терсон Дарвальссон все три раза являлся к вам лично?
– для затравки задала вопрос я.

– Ну, я же сказал, что да!
– возмутился свидетель.

– Откуда вы

знаете, что это был именно он?
– продолжила спрашивать я.

– Так он паспорт предъявил, - ответил господин Лотрог.
– Я же просто так не заверяю, я всегда документы требую!

– Скажите, а где именно все это происходило?
– уточнила я.

– У меня дома. У квартального комитета нет помещения, так что все ко мне домой и приходят, - объяснил свидетель.

– То есть господин Терсон Дарвальссон трижды приходил к вам домой и просил вас заверить его подпись?

– Да!
– уже сердито выпалил орк.

– И когда именно это было?
– спросила я.

– Ну, я точно не помню. Помню, что зимой. Там же даты в документах написаны, - нашелся свидетель.
– Вот и посмотрите!

– Благодарю вас, - улыбнулась я и повернулась к судье.
– Ваша честь, прошу приобщить к материалам дела справку Пятой городской больницы г. Альвхейма, из которой следует, что восьмого ноября, то есть на момент якобы "подписания" заявления суду, господин Терсон Дарвальссон находился в реанимации, а значит, никак не мог явиться домой к председателю квартального комитета и поставить свою подпись. Также хочу обратить внимание, что согласно указанной справке и свидетельству о смерти, господин Терсон Дарвальссон умер там же, в реанимации, рано утром девятого ноября. В сознание с момента доставки в больницу он не приходил, а следовательно, никаких документов не подписывал. Более того, заседание суда состоялось лишь девятого ноября, а суд не имел права рассматривать дело после смерти ответчика до вступления в права наследников.

Я присела на свое место, а коллеги принялись тут же требовать данную справку, чтобы с ней ознакомиться.

Судья также лихорадочно листала дело, выискивая копию свидетельства о смерти, а также копии того самого заявления и решения суда.

Все было именно так, как я говорила. С датами действительно возникла изрядная путаница, и мне удалось ею воспользоваться. По правде говоря, если б не это, то было бы весьма нелегко доказать что-то. На небольшую неувязку всего лишь в один день судья не обратила бы внимания, если бы я ей этого не показала. К сожалению, нередко судьи изучают дела весьма поверхностно.

Хотя, если совсем откровенно, я тоже не сразу заметила несоответствие дат. Но именно это сыграло решающую роль, и это дело я выиграла.

Судья вынесла решение в пользу моей клиентки всего через пятнадцать минут пребывания в совещательной комнате.

Это искренне радовало, поскольку предыдущее подобное дело я, к сожалению, проиграла. Но не будем о грустном.

На улице май, дело закончилось хорошо, и можно идти домой и отдыхать всласть.

Я вышла из суда, попутно выслушивая благодарности клиентки. Но Марсина Дарвальссон, после положенных восторгов исходом дела, не преминула попрекнуть меня тем, что дело рассматривалось так долго. По ее мнению, правда была на ее стороне, так что дело можно было выиграть сразу. А то, что заседания неоднократно переносились, и не по моей вине, ее совершенно не волновало.