Записки брюнетки
Шрифт:
— Я, конечно, попробую, — сомневается моя добровольная помощница, — но едва ли… У него жена молодая и красивая.
— А при чем тут жена? — недоумеваю я. — У меня тоже муж не страшный и дети ничего. Речь же идет о празднике, а не о супружеской измене.
В приемной Щитова записывают мой мобильник и обещают, посовещавшись, связаться со мной через полчаса. Минут 40 я неприкаянно слоняюсь по зданию, надеясь прямо на ходу склонить к поцелую кого-нибудь из важных лиц. Увы, все они на совещании с какой-то важной немецкой делегацией.
Наконец, я не выдерживаю
— Это вас, что ли, целовать?
— Меня! — подтверждаю я не без гордости, так как на мне нарядное платье и сегодня я собиралась с особой тщательностью — праздник все-таки.
Но помощника Щитова, видимо, мои прелести не впечатляют:
— Нет, Кирилл Владимирович не может. Сейчас у него совещание, а сразу после него он уедет.
— Но, может быть, я подожду здесь и задам свой вопрос, когда он будет выходить? Это займет всего минуту.
— Нет, — голос помощника становится строгим. — Я же сказал: Кирилл Владимирович занят. Обратитесь к кому-нибудь другому.
Мою вмиг упавшую самооценку одним легким движением возносит до небес депутат Семенников — тот самый, которого называют «депутатом с самой мужской фамилией». От души добавляю этому народному избраннику еще два женских голоса (свой и фотокора Наталии) и смею заверить: истинно мужская у Александра Григорьевича не только фамилия, но и все остальное. Для меня, к слову, наличие юмора и отсутствие ханжества — один из главных признаков мужественности.
Семенников очень емко, понятно и по-мужски немногословно выражает свое отношение к поцелуям:
— Поцелуи — дело хорошее, надо только правильно их воспринимать. Не все они относятся к интимной сфере — существуют поцелуи дружеские или общественные. А знаменитый поцелуй Брежнева и Хонеккера нашел такой отклик в сердцах политических деятелей, что в 70-е годы появилось понятие «политический поцелуй». В спорте тоже принято целоваться — приглядитесь к футболистам, они целуются после каждого матча. А вообще часто целоваться полезно для здоровья. Поцелуи тренируют мышцы лица, тем самым борясь с морщинами и продлевая молодость.
«Продлевать молодость» с депутатом Семенниковым мне понравилось. Равно как и то, что он не страдает манией преследования и не стал подозревать, что под нашей с ним фоткой в газете появится подпись из серии: «Человек, похожий на депутата Семеникова, прямо на рабочем месте целовался с неизвестной девицей легкого поведения…»
Перед уходом я еще раз встречаю «своего первого» — импозантного депутата Герасимова.
— Что ж вы не зашли в зал, где мы переговаривались с немецкой делегацией? — улыбается депутат моей мечты.
— Да мы как-то постеснялись прерывать заседание со своими глупостями…
— Ну и зря! Немцы, когда узнали, что у нас тут девушки красивые ходят и предлагают целоваться, очень оживились, даже вникать в суть беседы перестали. Все ерзали на стульях, вас поджидали…
Вот это я понимаю — Европа! Вот уж где отлично знают: поцелуи куда важнее всех бюрократических дел! Но и нам до Европы уже недалеко. Ведь даже в строгом госаппарате рыцари еще не перевелись, хоть лица у них и официальные. А поцелуи с важным лицом — удовольствие особенное, праздничное.
Резюме брюнетки:
А следующий День Поцелуя я планирую отметить в Госдуме. А там уж и до Кремля недалеко…
ДВОРОВЫЙ СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ
Репортеры «МК» на себе проверили, каково это — ночевать летом во дворе.
И снова мы с моей коллегой и верной боевой подругой Светланой Плешаковой отправляемся на дело. На сей раз, по заданию родной редакции, мы решили опробовать старые московские традиции и заночевать прямо на улице.
От жары моя квартира превратилась в настоящее пекло. Не спасают ни вентиляторы, ни открытые окна. Уже который день мучаюсь бессонницей, а утром-то по-прежнему надо на работу! И тут вспомнились рассказы стариков, что в послевоенной столице в жару ближе к ночи москвичи выбирались из душных коммуналок и укладывались спать прямо во дворе.
Мы с коллегой выбрали старый московский двор в районе Сокольников. С одной стороны сталинский дом, с другой — хрущевская «панель», через дорогу — элитная новостройка. Так что наш двор — это столица в миниатюре, где бок о бок живут и новые русские, и старые москвичи, и гастарбайтеры всех оттенков кожи. Сначала мы хотели устроиться на детской площадке, на лавочках. Но там оказалось грязно, вокруг скамейки валялось множество бычков и пустых бутылок. Пришлось располагаться на травке, среди тополей и кустов сирени.
Начинаем обустраиваться: стелем на походные коврики белье, ставим будильник: ведь самое главное — не проспать работу. Все культурно: тюфячок у каждой свой, на нем полный комплект постельного белья — простыня, наволочка, пододеяльник. Тапочки стоят рядышком, халаты висят на суку соседнего дерева…
Мы накручиваем бигуди: с утра на службу, а ночевка на улице для настоящей женщины не повод выглядеть плохо. Также имеется специальная повязка на глаза для сна — а то сейчас ночи светлые, да и фонарь недалеко.
Сбоку по тропинке иногда проходят люди, большинство из них кидает на наше лежбище один-два взгляда и равнодушно идет дальше. А мы-то волновались, что к нам вызовут милицию или подумают, что мы сбежали из находящейся неподалеку психиатрической больницы…
Наконец один худощавый гражданин свернул к нам и строго поинтересовался, чего это мы здесь делаем. Мы как раз накручивались на бигуди и немного смутились, но все-таки бодро рассказали этому, как выяснилось, старшему по подъезду про невыносимую духоту в наших квартирах, про московские традиции и предложили присоединиться к нам. Гражданин пожал плечами и молча отошел: мало ли как люди с ума сходят.