Записки фельдшера
Шрифт:
Чебурашка склонил голову, тряхнув светлыми прядями.
— Прошу меня извинить. Я не имел цели оскорбить ни его, ни вас. Но все же вернемся к нашему разговору. Вы не против?
— Только за. — Я демонстративно покосился на часы, щелкавшие секундной стрелкой на отделанной серо-белым кафелем стене. — Глаза слипаются, знаете ли…
— Замечательно. В принципе моя научная работа достаточно подробно смогла описать вашу жизнедеятельность. Истории государств, войн, открытий, достижений — все это мною изучено, систематизировано и классифицировано в соответствии
— Это какой же? — заинтересовался я.
— Простите, не могу сказать. Это информация, которая не должна быть разглашена — ибо исказит ход… ммм, эксперимента.
— Ну-ну…
— Я работал, так сказать, с готовыми материалами, полученными путем… э-ээ, разведки, слежения… ну, иными словами, не имел прямого контакта с объектом изучения. Так вот, меня смутило несколько моментов, которые не укладываются в теорию — и подробный анализ полученных данных ничего не дал. Поэтому я принял решение — довольно рискованное решение — поговорить с человеком непредвзятым.
— Так говорите же!
— Меня заинтересовал один момент, нарушающий стройность вашего морально-этического базиса.
— Господи, сколько замудренных слов на ночь глядя, — скривился я. — Вы не в аудитории, профессор. Выражайтесь яснее.
— Ценность человеческой жизни, — разделяя каждое слово, произнес Чебурашка. — Права человека. Их объявленная и фактическая реализация.
Я вздохнул, обмякая на столе. Уж в чем я не силен, так это в вопросах философии и права. Даже в училище лекции прогуливал, чтобы не мешать храпом остальным…
— Понимаете, возникает, как вы выражаетесь, нестыковка. Ваша теория говорит — жизнь человека бесценна. Ваша практика характеризуется постоянными войнами, истреблениями большого количества людей, пытками, убийствами. Ваша теория утверждает, что спасение жизни — первейшая обязанность и наивысшее благо, практика отмечает сотни умирающих ежедневно от того, что их просто никто не собирался спасать. Я прав?
— Все так, — не счел нужным спорить я. — Теория часто расходится с практикой.
— Более того, — не дал себя сбить Чебурашка, — по дороге сюда, возле дома с надписью «Гагарина, 16» на стене я видел лежащего на лавке мужчину… кажется, он был бездомным, судя по тому, что ночевал вне согретого должным образом помещения, а также одежда, которая была на нем…
— И? Вызвали бригаду?
— Нет, просто удивился общественному неучастию. Долго ждал прохожих, но их не было. Стучал в двери домов — мне не открыли. Я остановил двух человек в одинаковой одежде, занимающихся охраной правопорядка, судя по форме, оружию и нагрудным знакам, указал им на этого мужчину… почему вы смеетесь?
— Извините, — покаялся я, с большим трудом сгоняя улыбку с лица. — Дальнейшее мне уже известно. Данные охранники правопорядка в одинаковой форме сначала проверили ваши документы, потом, коль вы здесь, а не в «обезьяннике», сочли их не фальшивыми, после обнюхали вас, а потом посоветовали вам идти своей дорогой, и не мешать людям работать.
— Вы как будто присутствовали при разговоре!
— Практика, — пожал плечами я. — А напоследок, наверное…
— …посоветовали вызвать «Скорую», — закончил Чебурашка. — Я узнал, где находится «Скорая» и что это такое, и вот пришел, как видите.
— Вижу. А что же такое «Скорая», согласно этому объяснению?
— Это служба, созданная для спасения людей, попавших в беду, — вполне серьезно сказал мой ночной гость, строго глядя на меня. — Или меня ввели в заблуждение?
— Даже не знаю, — честно признался я. — Это с какой стороны взглянуть на нашу работу.
— Для этого я и пришел, — подвел итог пришелец. — Как я понял, вы первые и главные, кто занимается охраной ценности человеческой жизни и здоровья. Так?
— Так…
— Ваша задача — спасать и выручать тех, кто попал в беду…
— Упрощаете, — перебил я. — В беду может попасть водитель, у которого спустило колесо на трассе. Или неверный муж, чей презерватив дал трещину в момент забав с проституткой. Наша задача — это оказание медицинской помощи на догоспитальном этапе тем, чье состояние угрожает непосредственно их жизни и здоровью.
— Это благородно, — помолчав, ответил гость. — Но… тот человек, лежащий на лавке — разве его жизни и здоровью ничего не угрожает?
— Возможно, — помедлив, ответил я. — Вы хотите сделать вызов к нему?
— В вашем голосе я слышу иронию. Почему?
— Да потому, что мне известно дальнейшее развитие событий. Лежащий мужчина окажется в доску пьяным бомжем, пошлет бригаду матом в известном направлении, а то еще и драться полезет. А если и согласится ехать в больницу — там его в течение десяти минуть выставят за дверь, как неподлежащего госпитализации.
— Может, стоит с ним просто поговорить?
— Отчего же вы не попробовали? — хмыкнул я. — Если вы так печетесь о его здоровье — почему вы не попытались сделать этого? Почему сначала привлекли милицию, потом нас? Испачкаться боитесь?
Гость некоторое время помолчал, размышляя.
— Нет… наверное. Не знаю… Просто я не обучен, как спасать людей. И что нужно для этого — тоже не знаю.
Его искренность остудила меня, готового вылить на его белобрысую голову поток ядовитого сарказма, припасаемого мной для подобных ситуаций.
— Но… ваше равнодушие меня, если честно, смущает. Вы же медик?
— Как видите.
— Так почему вы не спасаете того человека?
Я тяжело вздохнул. Если все же сей мультипликационный персонаж тот, за кого себя выдает — а выдает ни больше, ни меньше, как за пришельца со звезд, — то ликбез затянется. Впрочем, это может быть всего лишь шустрый мальчик из какого-нибудь модного столичного журнала, снабженный азами психологии, ищет материал для сногсшибательной статьи, ориентированной на тоскующих в модных салонах гламурных читательниц. Что-то такое кричащее из серии «ЖУТКИЕ ФАКТЫ О РАБОТЕ «СКОРОЙ СМЕРТИ» В ТИХОМ КУРОРТНОМ ГОРОДКЕ!!!». Это многое объясняет — но ничего не упрощает, потому что в этом случае распинаться предстоит на порядок больше.