Записки грибника
Шрифт:
'Ромео и Джульетта… Мне кажется или Я что-то пропустил… Тем более надо развозить по разным углам, пока они из меня не сделали двоюродного деда. Вот ещё одна напасть, на мою голову…'
Клим и Сашка придерживают створки распахнутых ворот. Я сижу в седле, Димка на крупе, держась за мой пояс и мешок с вещами. Бабай делает первый шаг, второй. По движению за спиной понимаю, что пацан обернулся и помахал рукой. Слышу девичий вскрик, топот босых ног, оглядываюсь. Машка идет рядом с нами, положив руку Димке на колено, а этот стервец накрыл её ладонь, своей лапой и лыбится во все тридцать два зуба.
'Ежели они меня дедом
— А ну брысь домой, неча голыми ногами здеся сверкать. — Вот блин, разлука великая, до субботы три дня осталось. — Машка, дуй обратно.
Скорчил свирепую рожу и стукнул Бабая пятками. Он обиженно всхрапнул, чуть присел и рванул вперед, разгоняясь в галоп. Парень клещом вцепился в кафтан, пытаясь, удержатся на месте. Как только свернули за угол, натянул поводья, притормаживая нашего скакуна.
Минут за сорок, неспешным шагом, мы добрались до места назначения. Пока ехали, поболтали, ни о чем, обо всем сразу. Только на один заданный вопрос, не дождался ответа, да он и не нужен был, буквально спиной почувствовал, как на лице моего собеседника расплывается глупая, счастливая улыбка…
Полдень, того же дня.
Солнце, на рассвете встававшее в тучках, разогнало вражью стаю по всему небосклону и сейчас сияло в ослепительно синем небе.
Под новенькими копытами, дорожная пыль вспыхивает маленькими облачками, медленно поднимающимися позади нас, оседавшей на придорожную траву и кусты, заросшие зеленой, еще свежей, листвой, хотя дождя не было уже, целую неделю.
Давно осталась позади городская застава, знакомые стрельцы только кивнули на мое приветствие, когда проезжал мимо. Почитай через день мотаюсь, как цветок в проруби, ей богу.
'Надо сворачиваться, грузить барахлишко на телеги и вывозить, нажитое непосильным трудом оборудование, монтировать его на новом месте. С собой везу копию договора, показать Никодиму. Ещё у него надо будет взять денег, три с полтиной рубля. Надо расплатиться с плотниками, за раму для пилорамы, изготовленную из обтесанных дубовых брусьев и завтра же, должны привезти пилы. Из всякого хлама, оставшегося после строительства основных помещений, артельщики поставили еще один сарай, выкопали посередине яму, обшили её рублеными досками. Стенка в стенку поставили прирубок и обложили изнутри кирпичом привезенным гончаром Прохором. Вот ещё один кадр, который будет работать на 'Никодим и Ко' Кто мне черепицу делать будет и кирпичи? В планах попробовать огнеупор состряпать, вот пусть и трудится. Фигурка, отлитая Антипом, по модели, сделанной его дочерью, думаю, на пути в Англию, если уже не добралась. А с какого такого целых шесть возов кирпича для котельной привезли? Не за красивые же глазки…
Срочно нужно искать столяра, присматривался к артельным, они нормально делают свое дело, исполняется точно и в срок, но знаете, нет изюминки, огонька что ли… так автомат работает — С… До… и не более. Включили, шевелится, выключили, остановился, их хорошо нанимать, но не держать в штате'
За очередным поворотом показался медленно плетущийся обоз. Читой то на нашем тракте становится многолюдно… видимо придется ставить пост дорожно-патрульной службы…
'Пронзительная трель свистка, заставила присесть коней, а возчиков втянуть головы в плечи и оглядываться по сторонам. У края дороги, на валуне, оставшемся после прошлогоднего ремонта, стоял стрелец в зеленом кафтане, высокой шапке, четырехклинке, с опушкой из красной ткани. На правой стороне груди, чуть прикрытый окладистой бородой, отсвечивал, натертый до ослепительного блеска, жетон размером в две ладони. Для полноты картины, добавите большой нос картошкой, морковно-свекольного цвета.
Взмахом бело-полосатой палки, указывал съехать на обочину телеге неспешно ехавшей во втором ряду, трех полосного тракта. Водитель кобылы, старичок лет семидесяти в сером армяке, подпоясанный лыковой веревкой, сдвинул на затылок колпак, оглянулся назад, потом глянул на стрельца и ткнул себя в грудь пальцем, — Я что ли?
— Ты, ты. Давай съезжай, не задерживай других. — Дорожный поверяльщик нетерпеливо соскочил с камня и шагнул вперед.
Позади послышались выкрики и водителю пришлось, потянув за поводья, направить лошадку на обочину. Остановился, хотел было слезть, да был остановлен окриком, — Сиди на месте и держи руки так, чтоб я их видел.
Оставшись на месте, дедок, крутил головой, смотря за тем, как вокруг ходит стрелец, осматривая повозку и лошадь.
— Милой, а что случимшись? — Спросил спустя пару минут.
Дорожник заглянул кобыле в пасть, проверяя зубы, подергал веревочные подвязки оглобель. Постучал ногой по переднему колесу. Остановился напротив и, достав из кожаной сумы, лист бумаги, чернильницу и перо, спросил. — Как звать?
— Кого? — Старичок был само недоумение. Вчерась здесь никого не было, да и все прошедшее лето, ездили туточки спокойно, ан на тебе… Значится не врали мужики, что в город ездили. Сказывали — мол указ царской, глашатаи на площади, с лобного места кричали. Да токмо не упомнили ни чего… Молвили только — подорожники на трактах службу несть будут…
— Тебя, а не кобылку, енто потом запишем.
— А зачем писывать?
— Затем, что едешь ты голубь, незнамо куда — неведомо откуда. — Стрелец посмотрел мужику в лицо и доверительно сообщил, — Давеча конокрады у купцов приезжих, табунок свели. Твоя кобылка по приметам похожа, на одну угнанную.
— Да что ж такое молвишь? Не скраденная моя Зорька… От кума прошлой весной досталась, в одночасье представился… — Дед замолчал, поняв, что ляпнул лишнего.
Дорожник исправно скрипел пером, записывая слова — Зорька…
— Звать тебя как? — Поднял суровый взгляд на деда.
— Так это, Кузьмой кличут, Прошки Иванцова сын, — Дед стянул с головы дурацкий колпак и прижал к груди, — господин стрелец.
— Кузьма, а у тебя на лошадку грамотка от коновала есть?
— А как же, милай, вот смотри — Дед полез за пазуху, вынул тряпичный сверток, развернул и подал сложенный вчетверо, потертый на сгибах, лист пергамента. Стрелец развернул и стал читать, шевеля губами. Закончив, сложил и оставил у себя.
— А на тебя, лекарем писанная?
— На кой она мне?
— В соборном уложении от прошлого году, писано в осьмой главе, — Иные люди, мужицкого роду, а и женьского, коим годков больше чем…'
Нагнал обоз. Десять возов, человек пятьдесят народу, кто на телегах сидит, иные рядом шагают, держась одной рукой за борта. Охрана, на лошадях едет спереди и позади, подгоняя отставших.
Один такой подрулил ко мне. — Кто таков?
— Домой еду.
— А почто един?