Записки из будущего
Шрифт:
— Нет, нужны дополнительные датчики в пищеводе и прямой кишке. Так измеряют хирурги. Напряжение газов тоже нужно измерять непосредственно в тканях. Измерение в крови недостаточно.
Нетерпеливо кивает. «Мелочи».
— Следующая система — искусственная почка вместе с регуляторами рН, водного я солевого баланса. Она же регулирует выведение шлаков. Сомневаюсь, удастся ли сразу создать автоматику, так как датчиков для этого нет.
— Неважно. Эти показатели будут меняться медленно, можно. Автомат нужен, чтобы включать почку по часам.
(Автомат.
— Возможно. Однако для того, чтобы спроектировать эти системы, нужны количественные характеристики работы организма при соответствующих режимах. Это значит: потребление кислорода в одну минуту, выделение углекислоты, расход глюкозы, азотистых продуктов.
— Нам точных характеристик не получить. Да еще при разных температурах. Но ведь можно спроектировать «с запасом», так, чтобы поддерживать постоянство того или иного параметра?
— Конечно, но отправные точки все-таки нужны.
— Одна точка — нормальный обмен в начале охлаждения, вторая приблизительно два-три процента от нормы — при низкой температуре, при анабиозе. В этих пределах нужно обеспечить регулирование.
— Нет, Иван Николаевич. Проектантам нужно техническое задание. Предполагаемые режимы в цифрах, графиках. Скажите, а мы сразу будем делать настоящую установку или сначала опытную, для экспериментов на собаках?
Он не сказал: «Сразу для вас». Пощадил, постеснялся. Понятно. И я не буду называть.
Наверное, нужно рассчитать для человека, но чтобы годилось и для собаки. Кроме того, нужно сохранить тайну. Пусть проектируют экспериментальную установку.
Но и для этого нужны годы. Выход только в использовании готовых блоков и элементов — готового АИК, готовой почки.
— А может быть, нам выставить эту штуку? Например, взять и назвать: «Машина для путешествия в будущее». Можно завтра же пригласить корреспондентов и дать интервью. Все газеты с удовольствием напечатают. Сенсация. И тут же потребовать, чтобы объявили наш призыв: «Всем. Всем. Помогите ударной стройке!»
— А что скажет начальство?
— Да пусть говорит, что хочет. Лишь бы газеты объявили, энтузиасты найдутся.
Действительно, что можно со мной сделать? Наказать меня нельзя. Нет, еще можно. Лишить работы, последней радости. Прощай анабиоз, а с ним и машина. (Как я привык к своей тачке!)
— Нет, Юра, так не пойдет. Стыдно трепаться раньше времени. Обратное путешествие может не состояться. Поэтому давай искать более скромные пути. Если все удастся, в газеты мы еще попадем.
— Согласен. Тогда давайте, не откладывая в долгий ящик, сядем за технические условия. Завтра я буду на заводах и пощупаю почву для заказов. Вы еще в состоянии работать?
Я не очень в состоянии и с удовольствием бы лег с книжкой или газетой. Одиннадцать часов вечера. Но теперь это позволить себе нельзя. Шагреневая кожа убывает.
— Давай, Юра. Что конкретно ты предлагаешь делать?
— Я думаю, мы должны пройтись по
— Пойдем тогда в кабинет.
Мы работали около часа. Обсуждали главные пункты проекта. От идей до техники большая дистанция. Нужны характеристики органов и систем при низкой температуре, кривые переходных режимов — как будет изменяться функция органов при нагревании или охлаждении. Всплыли трудные вопросы. Оказалось, что нет техники для реализации многих идей. Придется консультироваться в Москве. (Заодно посоветоваться с врачами? К чему?)
Обсуждали, спорили, как об отвлеченной научной проблеме. И вдруг вспоминаешь: для себя. Сидит в подсознании мысль: «Конец». Через нее весь мир представляется в новом свете.
Выключить. Думать о другом.
Хорошо, что Юра пришел. Вот сидит, углубился в какие-то расчеты. Правильный нос. Волевые складки около губ. Глаза чуточку маловаты и глубоко сидят. Убежден, что на лице человека написано все: ум, характер, душевные качества. Только читать не умеем. Может быть, кибернетика решит этот вопрос?
— Хватит, Юра, считать. Давай кончим на сегодня. «Поговорим за жизнь». (Мне ведь так мало осталось!)
— Мне нужно идти, Иван Николаевич.
— Ну, нет. Никуда. Есть раскладушка, простыни, все. Мама знает, куда ты пошел?
— Да, я звонил из лаборатории, что приду от вас поздно. Но она все равно будет беспокоиться.
(Но мне же тоже плохо, пойми!)
— Ничего. Будто уж ты всегда ночуешь дома?
— Всегда.
(Скажи, пожалуйста! Двадцать семь лет. Да ведь и я был таким. Но время теперь не то. Придется отпустить. Как тоскливо оставаться одному… И Люба тоже ушла, покинула. Сказала бы, что в больнице. Опять ложь.)
— Ну что ж, иди, раз нужно.
Понял. На лице мелькнула грустная мысль. Колеблется.
— Я, пожалуй, попытаюсь позвонить одному приятелю из нашего дома.
Пошел в прихожую. Когда будут телефоны в каждой квартире? Жадные: совсем недавно не было самих квартир, а теперь подавай телефоны.
Набирает номер. Сколько будет ждать? Это характеризует. Скоро.
— Дима, ты не спал? Прости, пожалуйста, что поздно. Не сходишь ли ты к маме? Нет, ничего не случилось, просто нужно ее предупредить, что я заночую у шефа. Нет, ждет, конечно. Спасибо. Извини.
(«Конечно» — значит, всегда ждет. Не завидуй, и у тебя была такая. Хорошо, что не дожила. И вообще хорошо, что никого нет. Люба. Не совсем то.)
Вернулся улыбающийся. Любит маму. Приятно.
— Вот теперь все в порядке. Знаете, я у нее один.
(Знаю: и я один был.)
— Спать будем или еще почаевничаем?
— Как хотите. Я не устал.
— Тогда пойдем на кухню. Чаю или кофе? Или, может быть, выпьешь? Есть водка, есть коньяк, вино. (Коньяк — Леня. Вино — изредка Люба.)
Испуганно: