Записки из будущего
Шрифт:
Пришли. Устал. Что, если лягу? Он свой. Питаю чувства. А не обманешься? Бывало такое в прошлом.
— Ты меня извини, я прилягу. Что-то утомился. Садись в кресло рядом. (Иллюзия близости. А для него, наверное, только шеф?) Молча садится, смотрит на меня. Хорошо смотрит.
— Ты знаешь, что я это делаю не ради личных симпатий. (Хотя и это.) Жалко, чтобы дело пропадало, а ты, наверное, сможешь. Но я хотел бы слышать, что ты будешь делать в своей лаборатории.
(Жесткие условия. Ничего, если есть мысли в голове, скажет.)
— Так прямо сейчас? Экспромтом?
— Не притворяйся.
— Думал, но не систематизировал. Не смогу хорошо изложить.
— Ничего.
— Тогда разрешите мне начать несколько издалека?
— Пожалуйста.
— Сначала нужны общие принципы: познание — моделирование, мозг огромная моделирующая установка… Помните, мы говорили.
(Да, знаю. Модели из нервных клеток. Этажный принцип моделирования: модели звуков, слов, смысла фраз, глав, книги. Дополнительные модели, отражающие качества… Не будет же он рассказывать все это?)
— Человек имеет развитые двигательные программы, которыми он воспроизводит свои корковые модели физически — слова, рисунки, вещи. Модели вне мозга.
— А творчество?
— Есть программа творчества: создание сложных моделей из элементарных. Комбинации, приобретающие новые качества.
— Ну и что?
— Последние двадцать лет большой скачок техники — ЭВМ. Есть возможность создавать искусственные моделирующие установки, на которых строить сложные модели, и не статические, как в книгах или схемах, а _действующие_. Это важнейший шаг вперед. Целый коллектив ученых создает модель, и она будет умнее каждого из них.
(Конечно. Кора слабовата в этом плане — действующие модели. Но не нужно переоценивать машины. Возразить.)
— Этого пока нет. Многие оспаривают.
— Нет, так будет. Конечно, цифровая машина не фонтан, очень трудно составлять программы для моделирования сложных систем. Но и это совершенствуется за счет всяких вспомогательных машинных языков, вы знаете. Алгол и прочее. Кроме того, создаются специальные машины с объемным принципом переработки информации, как в мозге.
— Пока ничего реального нет.
— Но каждые три года скорость и память машин возрастают вдвое. Будет.
— Допустим. Но давай поближе к физиологии.
— Нельзя заниматься одной физиологией и не смотреть дальше. Для меня физиология интересна как первое приложение общих принципов построения науки. Если позволите, я сделаю попытку. Тут и ваших мыслей много.
(«Принципы». Мальчишка — и уже «общие принципы».)
— Валяй.
— Любая частная наука — это моделирование некоторой части мира, какой-то системы или нескольких систем, объединенных общностью структуры или функции. Например, цитология изучает клетку, а социология — общество. В любом случае создаются модели, отражающие особенности структуры и функции соответствующих систем. Точность науки определяется степенью совпадения моделей с объектом.
(Это бесспорно.)
— Можно наметить несколько периодов в развитии каждой науки. Первый период — наблюдения системы с помощью органов чувств, пусть вооруженных всякими телескопами, микроскопами. В результате создаются приблизительные модели в коре, отражающие общие сведения о системе. Потом они выражаются физически —
Второй период — количественные исследования. Задачей их является цифровое выражение качественных гипотетических зависимостей в изучаемых системах.
Третий период — создание «действующих моделей», в которых отражена гипотеза о структуре и функции системы с количественными зависимостями. Я понимаю их как сложные электронные аналоговые устройства или программы для универсальных цифровых машин. Прототипом таких устройств, как вы понимаете, является создаваемая нами модель внутренней сферы организма.
(Хорошо, что вспомнил.)
— Четвертый период — это создание управляющих машин или программ. Они должны обеспечить такое управление системы, чтобы перевести ее из любого данного состояния в другое, которое нужно. Это и есть оптимальное управление. Конечно, можно управлять и приблизительно, сложные саморегулирующиеся системы, как, например, организм, исправляют ошибки, однако до определенного предела. Пример — дефекты лечения.
Вот это общие принципы, Иван Николаевич. Согласны? Правда, тут ничего нового нет… Мне кажется, они приложимы к любой науке: везде нужны количественное, числовое выражение зависимостей и «действующая» модель.
(Нужно возразить. Иначе какой же я шеф? Да и по существу неправильно.)
— Это все верно, Юра. И принципы твои верны. Но есть «но». Я так понимаю, что любая модель только больше или меньше приближается к оригиналу. Иногда и не очень. Степень, я так думаю, зависит от возможностей математики, методов исследования, техники создания моделей или программ. Если система очень сложна, как, например, мозг, и нет хороших методов изучения ее структуры, то модель окажется примитивной. И пользы тогда не будет. Поэтому я и взял в качестве объекта внутреннюю сферу, фактически даже уже — только внутренние органы, без клеточного уровня. Здесь, мне кажется, сложность не чрезмерно велика и под силу современным методам моделирования.
(Передергиваешь: «Я взял». Вместе с Юрой выбирали. И идеи эти больше его, чем мои.)
— Но ведь, Иван Николаевич, техника совершенствуется быстро. То, что нельзя моделировать сейчас, можно завтра. К этому нужно готовиться. Действующие модели будут всегда лучше статических — в книгах. Модель мозга действительно создадут не скоро, потому что он труднодоступен для изучения и в нем много элементов. Но я думаю, что общественные отношения уже можно пытаться моделировать.
(Ишь ты куда метишь! Впрочем, я на твоем месте думал бы о том же… Но…)
— Но сначала нужно смоделировать поведение человека, хотя бы как «черный ящик», без претензий отразить конкретные нервные сети, которые его обеспечивают, Психологическую, а не физиологическую модель человека.
— Согласен. Этим сейчас многие занимаются.
— Послушай, если тебя привлекают эти далекие горизонты, то будешь ли ты заниматься физиологией? Стоит ли тогда хлопотать о твоем назначении? Может быть, лучше выбрать человека, мыслящего попроще?
(Ты вильнешь хвостом и уйдешь на социологию, а кто же будет лелеять мой анабиоз?)