Записки из модного дома
Шрифт:
— А помнишь Марусю? — наконец спросила я Асю.
— Ой, не говори! Бедная девочка! — Ася отпила шампанского и вздохнула. Она была мне очень благодарна за то, что я первой заговорила о Марусе.
Наша коллега Маруся умерла от рака несколько лет назад. Ей был всего тридцать один год. Она была строгой, цельной, строила карьеру по четкому плану и, наверное, многого бы добилась, если бы не рак. Маруся иногда жаловалась на боли в груди и плохое самочувствие, но никогда не придавала этому значения. Еще бы! Ведь столько всего нужно сделать, везде успеть, со всеми пообщаться.
Люди
Вообще, мы стараемся не вспоминать Марусю. Стараемся жить, как прежде, интересоваться нарядами, сплетничать, интриговать. Когда Марусин муж позвонил Ларисе и попросил разрешения привести пятилетнюю Марусю-младшую в редакцию, чтобы показать девочке, где работала мама, и вообще рассказать, как создают модные журналы, нам стоило большого труда остаться на рабочих местах. Но не всем: Лариса держалась до самого последнего момента, но в итоге сбежала. Миша, Ксения и Ульяна сделали это еще раньше. Вера осталась только из чувства долга — Маруся работала в ее подчинении.
Тяжелее всего было, когда Маринка уступила свое место маленькой Марусе. Именно за этим столом когда-то сидела ее мать. И Маруся, такая смешная и важная, прошепелявила:
— Шделаем именно так! Я считаю это правильным.
Я думала, что со мной случится удар. Ведь эту фразу всегда говорила Маруся-старшая. Ася потом плакала в туалете. Вера до вечера сидела бледная как полотно. А Маринка и Римма, не сговариваясь, одновременно залезли в Интернет на чаты больных раком молочной железы. Римма потом, буквально проглатывая сигарету за сигаретой, рассказала, что заболевают даже двадцатилетние девчонки. Они бьются в истерике, не знают, как им жить дальше. А ведь им повезло: рак груди обнаружили на ранней стадии, и у многих даже обошлось без серьезного хирургического вмешательства.
К нам резвым козликом подскакал Женя:
— Ой, девчонки, мне таааак нравится розовое шампанское!
— Иди-ка ты отсюда! — мрачно сказала Ася.
— Ты чего? — удивился Женя.
— Жень, мы Марусю вспоминали, — я посмотрела ему прямо в глаза.
Женя сник.
— Забыл? — спросила Ася.
— Я как-то… — маялся он.
— …забыл, — закончила я за него.
— Ну да. — Женя совсем сник.
— Жень, а когда тебе девочки при входе розовую ленточку к лацкану прикалывали, неужели даже у тебя это не вызвало никаких ассоциаций? — с интересом спросила Ася.
Женя был готов заплакать.
— Ладно, Ась, ты же видишь, он не хотел вспоминать, ему было страшно, — ответила я и добавила: — Как и нам.
Ася метнула на меня разъяренный взгляд, потом потупила глаза:
— Посиди с нами, Жека, если хочешь.
Женя примостился рядом, облизнул губы, поерзал и, наконец, решился:
— Девочки, а давайте выпьем за Марусю?
Я посмотрела на него так, как будто увидела его впервые.
— Ты хорошо сказал, Жека, давайте выпьем за Марусю.
Основа основ
Жизнь продолжается, в том числе и модная жизнь. Сегодняшний день можно смело назвать Днем Нижнего Белья. В один вечер в Первопрестольной проходили дефиле трех конкурирующих бельевых магазинов, а до кучи еще и вечеринка одного мужского журнала, где тоже без исподнего не обойдешься. После того как Ульяна и Миша во всеуслышание объявили о своих предпочтениях на этот вечер, нам с Маринкой пришлось бросать монетку, куда кому пойти.
Мне досталось дефиле самого скромного из конкурирующих бельевых магазинов. Что удивительно, именно на этом мероприятии собралось наибольшее количество знакомых лиц.
— А чего ты с Кирой не поздоровалась? — спросила Олеся, вынырнув из толпы.
— С кем?.. А она что здесь делает?
— Ты приглашение видела? — в ответ спросила Олеся.
— Мельком.
— И там же мельком напечатано, что этот порнушный показ делает Киркино агентство. Даже телефоны прописаны.
— Ааааа… — равнодушно ответила я.
Олеся, наконец, посмотрела на меня внимательно:
— Что это с тобой сегодня?
— Мы с Асей были на «Розовой ленточке», ну… ну и вспомнили Марусю.
Теперь Олеся смотрела на меня испуганно.
— Что? — спросила я с вызовом.
— Нет-нет! Ничего, — быстро ответила Олеся и отвела глаза. В следующее мгновение она помахала кому-то рукой и с заискивающей улыбкой спросила: — Я подойду?..
Я кивнула, пригубила коктейль, посмотрела по сторонам и вскоре тоже влилась в толпу сплетничающих коллег. Вечер продолжался. Жизнь прекрасна и удивительна. Мода — наша профессия. Нас, как иезуитов, специально учат цинизму — каждую пятницу у нас семинар по сожжению на костре приобретенных за неделю иллюзий.
Я все-таки поздоровалась с Кирой, обсудила с парой коллег из конкурирующих журналов светские планы на ближайшую неделю, успокаивающе улыбнулась Олесе и, наконец, заняла свое привилегированное место у подиума. Благодаря стараниям Киры мы, ее подруги, всегда удачно пристроены. Ну а мы расстараемся для нее всем, чему не будут против наши рекламные отделы.
Подиум был низкий, и модели дефилировали на расстоянии вытянутой руки (ну или языка). Впрочем, зал был забит модными журналистами женского пола, которые мрачными взорами провожали каждую модель в гипюре и кружеве. А модели были не какие-нибудь новомодные тощенькие телки, а девы с приятными глазу округлостями, обмазанными блестящим маслом, да еще и посыпанные блестками. Жгучая зависть была настолько осязаемой, что ее можно было потрогать руками. Но кое-где попадались зрители мужского пола. Их можно было узнать по остекленевшему взгляду и свисающим до колен слюням. Ну, с другой стороны, они же не за бельевыми тенденциями сюда пришли?