Записки кельды
Шрифт:
Ну вот. День получился длинным, прямо бесконечным! Спать, спать, спать…
МАСТЕР ИЛЛЮЗИЙ
Новая Земля, остров-острог, 18 числа второго месяца 0001 года
Ночью ударила гроза. Она наползла с юга, пропитав тёмной влагой белое облачное одеяло. Часа в три ночи небу стало невмоготу, и оно громыхнуло так, словно пространство треснуло пополам. Я соскочила с постели и поскорей запустила внутрь ночевавшего на крыльце Акташа. Он зашёл с некоторым недоумением, но когда тучи разразились сплошной стеной дождя, кажется, оценил. Потом я немного побегала от окна к окну, убедилась, что из палаток никто
Во сне я видела четырёх богинь, с хохотом и визгом скатывающихся с огромных тучевых гор в золотой грохочущей колеснице. Никому не буду рассказывать.
С восходом солнца пришла жара, словно где-то в небесной бане забыли прикрыть дверь в парилку. Стало тепло и влажно, как в тропиках, вкусно пахло травой, стружками, подсыхающей опавшей хвоёй.
Света с Гулей с самого подъёма выцепили Лику и помчались оживлять прибитый ливнем огород. Меня больше беспокоили новорождённые козлята, но слава богам, всё обошлось. Устроенные временные навесы кое-где протекли, но не критично. К тому же, как только начало грохотать, туда явилась Андле, и стадечко наше даже толком не успело испугаться. Никто не замёрз, не сбежал в панике, малышей не затоптали.
Я шла по лагерю и вдыхала вкусный воздух. Он был такой бодрящий, как будто пьёшь чай с травами. С каждым вдохом прибавлялось сил.
Мокрая земля парила и лес пах совершенно одуряюще. Мы, наверное, потом привыкнем, но пока — особенно после городского смога — этот воздух казался просто волшебным!
Мужики громко радовались, что вчера так хорошо укрыли пиломатериалы. Я остановилась специально, чтобы похвалить. За правильные поступки надо хвалить — от этого хочется совершать больше правильных поступков. Народная мудрость от меня.
— Матушка кельда! — голос у Марка встревоженный, с чего бы? Он подбежал ближе, — Коле заболел.
— Что случилось?
— Жар. И, кажется, бред.
— Пойдём, посмотрим.
Что такого случилось со вчерашнего вечера? Всё ж нормально было. И после холма Коле сидел вместе со всеми у костра, что-то рисовал в своём неизменном блокноте и даже иногда подпевал. Я как-то особо не волновалась, ну лихорадка… Но хотелось бы понять — с чего вдруг? Ладно, посмотрим.
Коле лежал во второй мужской общаге. Парни подвернули тканевые стенки отсека, чтобы ему доставалось больше воздуха. И накрыли тремя одеялами. Но он всё равно продолжал трястись и стучать зубами. При этом он с кем-то разговаривал, но из-за клацанья было ничего не разобрать.
— Он, кажется, вчера в грозу выходил, — виновато сказал Марк, — А никто не слышал. Утром встали — одежда мокрая на улице лежит. Давай сразу проверять — а он уже…
— Так, синдром вины мне тут не включаем. Я сейчас пойду его лечить. Ты рядом сядь. Если я вдруг начну заваливаться — поймаешь, понял?
— Да, конечно.
— Всё, давай.
В голове у Коле было немножко необычно. Видимо, из-за лихорадки. Во-первых, он там обретался вполне в сознательном состоянии. Был он при этом немножко прозрачненький, с просвечивающими сквозь иллюзию тела энергетическими потоками, и тем не менее… Во-вторых,
Мне пришлось подойти вплотную, лишь тогда он увидел меня и сразу воскликнул:
— О! Госпожа кельда! И вы здесь? А что, уже утро?
— Утро, утро… рассказывай, что натворил? Под дождём гулял чтоль?
Я хотела взять его за руку, но он её отдёрнул:
— Погодите! Иначе я перестану… вот это всё видеть, — он постучал себя по лбу, — А мне осталось совсем немного!
Рисунок я не могла разглядеть, вся его поверхность была подёрнута облачной дымкой. Но Коле явно что-то видел. Я сложила на груди руки и выжидательно посмотрела на взбудораженного парня. Глаза его лихорадочно блестели.
— Понимаете, такая гроза! Я не мог пропустить! Я пошёл на холм… это было потрясающе! Эти горы облаков, и молнии, ветвящиеся, впивающиеся в землю! И эти женщины — они прекрасны!!! — его руки порхали над листом и мне показалось, что я вижу просвечивающее золотое… я вгляделась в поверхность вторым зрением, нужно постараться увидеть суть…
Они и правда были прекрасны, хотя в то же время и походили сейчас на девчонок, с весёлым ужасом вцепившихся в борта золотой колесницы. Зелёное, голубое, оранжевое и пурпур. Такие, значит, у них цвета. Возница в раздувшейся пузырём рубашке сжимал поводья четвёрки рвущихся золотых лошадей и хохотал во всё горло. Вокруг грохотала гроза.
— Что ж, налицо несомненный талант, — в этот раз я почти не вздрогнула, честное слово.
Это был точно он — мужик с картины, только в этот раз очень спокойный. На автопортрет Карла Брюллова похож, где он сидит на красном диване. Ну, может чуть помоложе.
Мужик взял ватман, внимательно разглядывая детали, покивал головой:
— Талант!
Картина уменьшилась до размера марки и исчезла в нагрудном кармане широкой блузы.
— Держи, в этом мире Браги ещё никому не дарил подарков! — бог протянул Коле маленький гранёный камушек. Коле подставил ладонь, камушек лёг ровно в середину и засветился золотым. Браги накрыл камень своей ладонью, пожимая руку художника, сквозь пальцы пробилась золотая вспышка и погасла. Камушек исчез.
Исчез стол. Исчез Браги. Да и вся картинка поплыла, приобретая привычные мне черты.
Так, засучим рукава. В голове у Коле пульсировал багровый ком. Температура поди зашкаливает. Ну, поехали.
Мы пришли в себя одновременно. Много голосов, в палатке и снаружи. Видимо, мы были долго, народ волнуется. Коле подскочил на кровати, едва не треснув меня лбом. Ну вот что за манера у эльфов такая?
— Госпожа кельда! Вы видели его?!
— Видели кого?! — командный голос барона — это очень отрезвляюще, но Коле всё ещё был в эйфории.
— Бога! Браги! Вы видели?! — он порывисто вскочил и уставился на свою ладонь, в серединке которой вроде бы светилось золотое пятнышко, — Я покажу вам! Пойдёмте на улицу, здесь мало места!
Коле побежал на выход, и весь народ хлынул за ним.
Всё-таки хорошо, что мы придумали оставить между рядами палаток такую широкую улицу, иначе неизбежно бы возникла давка.
— Смотрите!!! — Коле поднял руку, и из его ладони вырвалась его картина, только живая и объёмная! А ещё она звучала!