Записки молодого специалиста
Шрифт:
Навсегда в моей душе остался этот город. И остров.
Центр Южно-Сахалинска. 50-е годы. Фото автора
Мыс Острый. Фото автора
Вылет
Озеро Сладкое
Я давно живу во Франции. Вернее, раньше, до известных событий, жил на две страны. Одна – моя Россия и другая – Франция. Сейчас – сложнее.
Я решил, прежде чем рассказать о начале работы на Сахалине молодым специалистом, попробую изложить, из чего часто рождаются рассказы. Повести. Даже – романы. Как сказала Анна Ахматова – из какого же сора рождается прекрасное произведение.
Вот я уже сказал – живу во Франции. Пристрастился гулять по парку де Со, парк недалеко от меня, тих и уютен. Шато построил, по-моему, Кольбер, разбил парк – Ленотр, и, конечно, все отдали королю.
Я и брожу по чудным аллеям, где когда-то в кустах резали друг друга придворные короля, бегали на свидания девицы из обслуги и дамы, ими обслуживаемые. Были они все равны. Молодость была, господа, молодость.
Затем все разрушила революция. Хорошо нам, марксистам и материалистам, известно, революция и производится, чтобы разрушать. Да и поубивать, ежели представится возможность. (В революцию таких возможностей хоть отбавляй.) Крестьяне, презрев священную неприкосновенность собственности и короля, растащили, что могли. Шато сломали «до основания». Парк разделили и пасли в нем коров, коз и прочую живность.
В королевских каскадах купались с обнаженными пейзанками. А оленей и кабанов частично перебили, частично разогнали по окрестным лесам. Ибо лесов в те времена в округе было еще очень много. И кабанов тоже.
Сейчас лесов почти не осталось. А кабанов – хоть отбавляй. Иногда заходят в парк де Со, наводя панику на сторожей и гуляющую публику.
Затем все вернулось на круги своя. Крестьяне были изгнаны, замок построен заново, парк восстановлен, фонтаны и каскады зажили прежней жизнью, которая пенилась и брызгала веселия и радости для.
Вот я в нем и гулял. Особенно любил очень зиму. Зимы иногда бывают очень суровые, до -1 градуса Цельсия (мой сарказм).
В парке – никого. Я сижу на скамейке или брожу по зимним опавшим листьям и, конечно, думаю о вечном. О чем же еще? Не о бабах же!
В этот зимний день настроение у меня было не очень. Не на высоком уровне. Плохое было настроение. Меня начинал мучить извечный вопрос русской интеллигенции (хотя я к ней и не принадлежу) – зачем я здесь? Зачем живу? Что вообще значит эта наша жизнь?
Ну вот я здесь, во Франциях. Иногда хочется самого простого – выпить.
Но не пью. Не с кем.
И я знаю, почему я в этом парке, где зимой почти нет снега. Знаю, что тому виною. Не отсутствие моих российских друзей-собутыльников, хотя иногда – ох как хочется напиться. И не острые дискуссии с супругой – они все-таки всегда решаемы. И даже не будущие выборы Президента России.
Мучило же меня совершенно другое. Я начал писать, здесь, где и Мопассан, и Гюго, и Бальзак, и Ромен Гари, Дюма! Поэтому перспектив я не видел. А остановиться уже не мог. Как наркотик. Уже сел на иглу, так попробуй слезть.
Я сидел на скамейке в парке. Сбоку была небольшая лужа, блестевшая на солнце тонким ледком. А на дне лужицы золотом отсвечивали осенние листья. Да жуки-плавунцы мелькали у поверхности. Забирали в подбрюшье воздух.
И вдруг лужица стала увеличиваться. Уже я явственно различал другой, дальний берег. И себя увидел – стою, пытаюсь приладить весла к лодке.
Вот так ко мне вернулось озеро Сладкое, что на Северном Сахалине, где уж точно климат далекий от сочинского.
Я сел за стол. Началось неожиданно совершенно описание вхождения в трудовую жизнь молодого специалиста.
Начиналось все неплохо. Народ в Сахрыбводе был спокойный. Даже, я бы сказал, дружелюбный. Я приходил в «присутствие» вовремя, в галошах – иначе не пройдешь, и садился изучать какие-то фолианты про заход горбуши и кеты и сохранение нерестилищ.
Мне казалось, со мной не знали, что делать. Что потом, при зрелом размышлении, оказалось правдой. И вот какое решение пришло в умные головы руководства Рыбвода. На севере находится очень большое озеро. Называется Сладкое. Совершенно не исследованное с точки зрения рыбохозяйственной науки и рыбоохраны.
В том смысле, нужно ли там, в этом озере, вообще что-либо охранять. Хотя кто-то обмолвился – там, говорят, много сазана.
Меня вызвали и сообщили приказ по Сахрыбводу. Я назначаюсь инженером в отдел экспедиций. И первое задание, важное и ответственное, – исследовать озеро Сладкое, что в двадцати пяти километрах от поселка Рыбновск. Срок – два месяца.
– И что, я – один?
– А что, тебе еще и нянька нужна? – явно с подковыркой ответил мой теперь уже непосредственный начальник.
Я еще не понимал, что существуют в сообществе homo sapiens такие чувства, как зависть, тревога за свое собственное положение в коллективе.
Ладно. Меня очень выручил Кир Нессис, с которым я учился. Он поступал в МИФИ [4] и почему-то не попал. Хотя знал наизусть таблицу Брадиса. Может – из-за этого.
Я отбил ему телеграмму – выручай. И получил, о счастье, срочную заказную бандероль с подробнейшей инструкцией исследования озер и водохранилищ. Издание – МГУ! Ура!
4
МИФИ – Московский инженерно-физический институт.