Записки морфа
Шрифт:
— Точно, сейчас лопну от гордости и собственной значимости. Совок и веничек приготовьте.
Интересный разговор у нас получается, ни хрена не по этикету и по протоколу, которые, помахав ручкой, скрылись в безбрежных далях. Было понятно, что меня пристально изучают и составляют подробный психологический портрет. Направленное на мою тушку внимание ощущалось всей поверхностью кожи. Не удивлюсь, если ксеносы дистанционно считывали биоритмы и электрические импульсы мозга, детально снимая полную картину, на ходу прорабатывая модель поведения. Куда мне с тремя классами церковно-приходской школы соваться супротив зубров с кафедры НИИ цитологии и генетики, обработавших из волшебного фонарика магическим излучением
— Полноте, Алексей, вам не к лицу сарказм. Вы ведь понимаете, что у нас не тренинг в пикировках?
— Отчего же, последние минуты как раз говорят обратное. Ладно, ваша победила. Олое, вы говорили о последнем испытании, позвольте перед тем, как вы начнёте проверять на мне свою домашнюю заготовку, задать вам один единственный вопрос?
— Вы его уже задали, но продолжайте.
— Нахрена?
— Мне нравится русский язык, — улыбнулась Олое. — Только в нём заложено столько эмоциональных форм и различных подтекстов, позволяющих одним словом или фразой охватить необъятное. Ни один другой язык Земли не позволяет так выражать эмоции. Я ожидала этот вопрос и дам правдивый ответ.
— Алексей, вы никуда не торопитесь? — резко сменила тему инопланетянка.
— До пятницы я совершенно свободен, — фразой Пятачка из мультфильма о приключениях Винни-Пуха, ёрнически ответил я. Куда я денусь с подводной лодки?
— Тогда не откажетесь перекусить? Что предпочитаете, мёд или сгущённое молоко? — поддели меня. Вижу, мультканалы тут смотрят регулярно.
— И то, и другое. И можно без хлеба. Хотя, кофе, если можно. Чёрный, два кусочка сахару и немного молока.
Откуда-то со стороны двери, распихивая пуфики, подрулил мелкий робот с подносом на плоской голове. По комнате поплыл одуряющий аромат свежезаваренного кофе.
— Благодарствую, — сказал я, подхватывая чашечку с напитком (будем надеяться, что ксеносы спёрли на поверхности натуральные зёрна, а не потчуют гостя сублиматом из высушенного дерьма третичной переработки).
Повинуясь незаметному жесту или команде Олое, сменилась картинка за окном. Вместо Земли освободившееся пространство теперь занимала планета с двумя материками и тремя спутниками. Пригубив напиток, я приготовился слушать.
— Лаита — Твердь, материнская планета моей расы, какой она была три миллиона лет назад.
*****
— Готов?
Я покосился на командира экипажа, хотя, что я там хотел увидеть за чернотой шлема, закрывающего лицо от яркого и такого неласкового солнца?
— Не готов, но кого это волнует?
Подполковник Ларин весело хмыкнул.
Наша лоханка медленно дрейфовала в трёх километрах от гигантского серо-матового диска инопланетной махины. Горб Станции был изрыт сотнями ям и провалов, словно изломанные иглы дикобраза из него торчали антенноподобные конструкции и похожие на старинные крепости надстройки непонятного назначения. Сотни ярких прожекторов освещали посадочные площадки (или не посадочные, хрен его знает), хотя, как не вглядывался, рассмотреть что-нибудь напоминающее створки шлюзов у меня не получилось.
— Не дрейфь, салага, — донеслось из наушников, я закатил глаза. — Поехали!
Ларин оттолкнулся от шлюза. Спарка из двух космонавтов в пустотных скафандрах, сидящих на неком подобии кресел с большущим ранцевым двигателем за спиной, медленно вращаясь, полетела в сторону исполинской соседки. Я так не играю, и тут мне не дали порулить, плевать командир хотел на полную подготовку старшего лейтенанта Берова. Не доверяют, сволочи.
Уйду я от них. Вот на станцию и уйду. Вспомнят, какой я был хороший и замечательный малый, и как они жестоко обидели меня, но будет поздно. Моя героическая смерть на операционном столе под скальпелем ксеноса-вивисектора расставит всё по местам и всем сразу станет стыдно за ущемление порывов героического меня.
Мягкий толчок в спину. Командир запустил двигатель. Коррекция, гашение вращения, спарка перестала крутиться. Кратковременное ускорение, "Фрегат" остался далеко за спиной, зато исполинский горб значительное придвинулся. Нет, что ни говори — охрененно здоровенная штуковина. Теперь можно было не включать движок, нас бы постепенно притянуло и так, но запас дыхательной смеси не бесконечен. Мне-то что, в принципе, вакуум для йома далеко не приговор. За несколько секунд демон может впасть в состояние анабиозного сна и пережить полную заморозку. Самое главное после этого правильно разморозить ледышку, иначе на выходе получится обычный такой синенький труп.
Долго ли, коротко ли, но шлюпка ткнулась днищем в песчаный берег и в четыре ноги с магнитными подошвами заскребла по дну. Мягкая посадка. Зря я наезжал на командира, так виртуозно управлять ранцевым пепелацем у меня ещё не скоро получится. Опыт дело такое, трудно пропиваемое.
Космический таксист доставил пассажира чуть ли не к порогу. До заветной калитки и верёвочки с колокольчиком было не больше десяти метров. Освободившись от захватов, я сделал маленький шаг. В голове кто-то буйный бодрым голосом орал нечто о маленьких шажках для одного человека, и километровых прыжках для всего человечества. Уняв мандраж, отягощённый непроизвольной дрожью коленок и приструнив не вовремя разыгравшуюся шизу, запакованный в скафандр естествоиспытатель, совершил второй шаг. Магнитные подошвы держали крепко, было бы совсем не айс улететь в открытый космос. Сзади гусиным шагом топает командир. Сегодня я за Сусанина…. А что говорить? Всё уже давно обговорено и запротоколировано.
— Шоб…, - выругался я, чуть не плюнув через стекло скафандра на тумбу сканера, который с эффектом чёртика из табакерки неожиданно вынырнул из металлической обшивки Станции.
Чувствуется наличие юмора у строителей, они случайным образом фильмы ужасов не смотрели? Не будь я предусмотрительным, и не сходи ещё на Земле в туалет, точно бы подпустил в штаны полфунта лиха. Лучше десять диких йома голыми руками порвать, чем по космосам разгуливать. Не выйдет из меня пустотного рейнджера. Мне травку подавай, небо, облачка, ветер, а тут кроме колющих звёзд и бешеных тумб нет ничего. Ветер можно сообразить, если хорошенько "пустить голубка", боюсь только от таких процедур, раздуется скафандр, и задохнётся владелец "голубятни".
Чётко следуя вдолблённой в подкорку инструкции, замираю перед бешеным попрыгунчиком. Голубой глаз сканера выплюнул широкий луч, который липким студнем обволок меня с головы до пят. Ощущение было такое, словно по телу пробежалось стадо из тысячи мух, топающих, как слоны. Завершив положенные процедуры, сканер крутнулся вокруг своей оси и нырнул в спасительное нутро Станции, скрытое толстой обшивкой. Над дверью шлюзовой камеры зажегся зелёный пригласительный огонёк, дрогнули и разъехались в стороны металлические лепестки диафрагмы. В порыве чувств, Ларин радостно хлопнул в ладоши, и попытался шагнуть за мной, но не прохонжа. Невидимая стена преградила путь командиру экипажа. Подполковник бессильно потыкался в преграду и оставил бесплодные попытки проникнуть в запретную зону. Он несколько раз махнул руками и постучал пальцами по шлему, тут до меня дошло, что связь приказала долго жить. Пришлось применить всё красноречие, выраженное пятёркой жестов, должных изобразить, что не "виноватая я". Командир перестал сотрясать вакуум, ткнул в сторону гостеприимно распахнувшегося шлюза и двумя пальцами изобразил пешую прогулку. Дело было вечером, делать было нечего, размашисто перекрестившись, я потопал на свидание с инопланетным разумом. Ксеносы, я иду!