Записки Н.А. Саблукова о временах императора Павла I и о кончине этого государя

Николай Александрович Саблуков. С портрета принадлежащего Е.И.В. Великому Князю Николаю Михайловичу.

В 1865 году, в Лондонском журнале «Fraser’s Magazine for town and country», появилась статья под заглавием: «Reminiscences of the Court and times of the Emperor Paul I of Russia up to the period of his death. From the papers of a deceased Russian General Officer» [1] , которая уже по самому своему заглавию должна была вызвать интерес русской исторической критики. Тем не менее, таинственный русский автор, напечатавший в Англии свои воспоминания, оставался неизвестным до 1869 года [2] , когда в ноябрьской книжке издававшегося в то время при Чертковской библиотеке «Русского Архива», впервые напечатано на русском языке извлечение из статьи «Fraser’s Magazine» под заглавием: «Из записок Н. А. Саблукова о временах Императора Павла Петровича. Перевод с английского» [3] .

В виду цензурных условий перевод, естественно, не мог быть полным, так что добрая половина «Записок» осталась неизвестной для русской читающей публики и главным образом последняя часть их, посвященная описанию заговора и самому событию 11-го марта 1801 года. Что касается английского подлинника «Воспоминаний», то последний, в настоящее время, по прошествии почти 40 лет, представляет совершенную библиографическую редкость, так как журнал «Fraser’s Magazine» издавался в ограниченном количестве экземпляров и все нумера 1866 года давно вышли из продажи и не имеются даже у наиболее известных заграничных антиквариев.

Настоящим изданием, исключительно предназначенным для небольшого кружка специалистов-историков и любителей отечественной старины, отчасти пополняется этот пробел в нашей исторической библиографии, до сих пор не имевшей полного перевода «Записок Саблукова», представляющих, но беспристрастности изложения и искренности тона, драгоценнейший материал для будущих историков и бытописателей Павловской эпохи, еще столь мало исследованной и едва ли беспристрастно оцененной.

Автор «Записок», Николай Александрович Саблуков, родился в Петербурге в 1776 году. Отец его, Александр Александрович Саблуков [4] — сенатор и впоследствии один из первых членов только что учрежденного Александром I Государственного Совета, был Вице-президентом Мануфактур-Коллегии в последние годы царствования Екатерины II и в эпоху Павла I. Сыну своему он дал весьма тщательное, домашнее образование, причем благодаря заботам матери автора, Екатерины Андреевны Саблуковой, рожденной Волковой, женщины высокообразованной и гуманной, особенное внимание было обращено на изучение иностранных языков: немецкого, французского и английского. Вскоре затем молодой Саблуков, по обычаю богатых дворян того времени, был отправлен путешествовать за границу, посетил Германию, Италию и, благодаря близкими связям с русскою знатью, был представлен ко многим иностранным Дворам. Вернувшись в Россию в 1792 году, 17-тилетний юноша Саблуков поступил в блестящий и аристократический, в Екатерининское время, Конно-Гвардейский полк, в котором и оставался до самой кончины Павла I, находясь в последнее время в чине полковника и командуя эскадроном.

Не будучи «гатчинцем», как Аракчеев и Ростопчин, не состоя в числе любимцев, как Кутайсов и Уваров, Саблуков, несмотря на это, пользовался благосклонностью и уважением Павла, чувствовавшего в нем неподкупную верность порядочного человека. Этим обстоятельством объясняется тот факт, что автор «Записок» был одним из тех немногих лиц, близко стоявших ко Двору, которым удалось удержаться на службе в течение всего четырехлетнего царствования Павла. Саблуков был джентльмен в полном смысле этого слова: это был рыцарь без страха и упрека, спокойно смотревший в глаза такому Государю, как Павел I, сумевший сдерживать порывы такой взбалмошной натуры, как Константин; вызывавший невольное удивление робкого и запуганного отцовскими строгостями Александра. Вот почему «Записки Саблукова», в которых каждая фраза, каждая строчка дышат правдой и благородством, должны иметь особое значение в глазах историка: в этих качествах автора он увидит несомненное доказательство, как правдивости передаваемых им фактов, так и вполне беспристрастной оценки личности Императора Павла.

Отдавая полную справедливость высоким душевным качествам, лежавшим в основе характера этого Государя, любя его искренно, как человека, Саблуков сообщает, однако, целый ряд фактов, указывающих на несомненную ненормальность Павла, резкие выходки которого, доходившие зачастую до непонятной жестокости, могут быть объяснены исключительно душевным расстройством.

Таков, в общих чертах, основной характер «Записок Саблукова», представляющих собою исторический документ первостепенной важности для будущих исследователей этого кратковременного, полного загадочности и противоречий царствования. Автор их, являющийся образцом искренности и правдивости, в одном только случае впадает в довольно странное противоречие, а именно, когда он упоминает о роли, которую сыграла английская политика в кровавом событии 11-го марта 1801 года. Стараясь как будто бы доказать полную неосновательность слухов об участии английского Посла, лорда Уитворда, в заговоре против Павла, он в то же время категорически говорит о любовной связи этого дипломата с О. А. Жеребцовой, сестрой Зубовых — главных руководителей заговора. Наконец, в одном месте «Записок» мы находим следующую недвусмысленную фразу, не требующую дальнейших комментарий: «Г-жа Жеребцова предсказала печальное событие 11-го марта, в Берлине, за несколько дней до смерти Императора и как только узнала о совершившемся факте, отправилась тотчас в Англию навестить своего старого друга лорда Уитворда». (Гл. III, стр. 72).

Единственным объяснением этого противоречия, которое совсем не вяжется с категорическим и ясным тоном всего повествования, может служить то обстоятельство, что рукопись Саблукова, напечатанная в Лондоне, прошла через горнило английского журнала, редакция которого, естественно была заинтересована в обелении действий «коварного Альбиона».

Убийство Императора Павла произвело на Саблукова удручающее впечатление и было глубоко ненавистно его взглядам на неприкосновенность личности Помазанника Божия и Самодержца. Он хочет бежать от Двора, среди которого ему ежедневно приходится сталкиваться с участниками ужасной драмы и с радостью принимает на себя охрану Императрицы Марии Феодоровны, удалившейся из Петербурга в свое Павловское уединение. Тем не менее, он не может примириться с деятелями 11-го марта и при первой возможности, в конце 1801 года, подает в отставку и едет за границу искать забвения и успокоения в новом путешествии по Европе. В 1803 году, находясь в Англии, он женится, по любви, на англичанке, мисс Юлиане Ангерштин, дочери известного знатока и любителя живописи Эдуарда Ангерштина, имевшего богатую коллекцию картин, завещанную им впоследствии Лондонской Национальной галерее. Вернувшись в Россию в 1806 году, Николай Александрович, по совету своего старого знакомого, тогдашнего морского министра, адмирала П. В. Чичагова, поступает на службу в Адмиралтейств-Коллегию и в следующем же году назначается Управляющим Счетною Экспедицией с утверждением в чине генерал-майора. В 1809 году он выходит в отставку с мундиром (Л.-Гв. Конного полка) и снова удаляется в Англию, к родственникам жены. Но и здесь, на чужбине, он продолжает горячо любить Россию и при первом известии об опасности, угрожающей отечеству, Саблуков спешит на родину и в рядах армии принимает участие в бессмертной эпопее 1812 года, находясь при особом кавалерийском отряде генерал-майора барона Корфа. Когда народное бедствие, наконец, миновало, когда неприятель был изгнан и Россия уже не нуждалась в жертвах своих сынов, Саблуков окончательно выходит в отставку, снова удаляется в Англию и до самой своей смерти остается вдали от государственных дел, то наезжая в Россию, то путешествуя по Европе, при чем ведет деятельную переписку с своими друзьями, живущими в России. К числу таких друзей принадлежал, между прочим, известный ученый и богослов, протоиерей Г. П. Павский, духовный наставник Цесаревича Александра Николаевича и переводчик Библии с еврейского языка на русский. В этих письмах к Павскому Саблуков является горячим сторонником просвещения отечества в смысле нравственного и умственного воспитания и возрождения духа русского народа. Искренний и убежденный православный Н.А., тем не менее, желает видеть русских служителей церкви, как духовных пастырей народа, более образованными, стоящими на высоте своей великой воспитательной задачи.

Таков нравственный облик автора настоящих «Записок», носящего в себе отличительные черты лучших людей того времени, людей с широким, просвещенным умом, с душою, открытою для всего доброго, великодушного, справедливого. XIX век, в отличие от своего предшественника, постепенно лишал личность ее особенностей, нивелируя, так сказать, ее индивидуальность под один шаблон, выделяя идеал безличного исполнения; но тем больший интерес, тем большую ценность, представляют собою люди критики, в которых жизнь бьет живым энергичным ключом; те лучшие люди славной Екатерининской эпохи, которые, несмотря на наступившую аракчеевщину, не доведены были до бесцветности общим равнением русской жизни под капральски-бюрократический шаблон того времени. То были люди истинно русские и притом люди свободной инициативы, что не мешало им однако быть искренно и убежденно-преданными Самодержавию и всем остальным исконным заветам русской жизни, делать в годину народного бедствия великое патриотическое дело, полагая душу свою за родину. Таков был автор настоящих «Записок». Честь ему и слава и вечная память.

К. Военский.

Траункирхен, в Зальцкамергуте

(Верхняя Австрия).

Август 1901 года.

Villa Pantchoulidzeff.

Вступление. — Двор великого князя. — В. И. Нелидова. — Путешествие графа и графини Северных. — Гатчина. — Кончина Екатерины. — Первые дни нового царствования. — Мероприятия императора. — Суд над князем Сибирским. — Новые люди. Кутайсов. — Обольянинов. — Кологривов. — Котлубицкий. — Великие князья. — Аракчеев. — Ростопчин. — Женский персонал Павловского двора.

На днях мне пришлось перечитывать «Историю России» Левека, в которой говорится о разногласии в мнениях, существующих до настоящего времени относительно Лжедмитрия, причем меня особенно поразила скудость сведений об этой замечательной эпохе в смысле показаний современников и очевидцев. А между тем сам Левек утверждает, что такие показания имеют чрезвычайную важность для истории, так как одни только очевидцы могут засвидетельствовать правдивость тех или других исторических фактов.

Я сам был очевидцем главнейших событий, происходивших в царствование императора Павла I. Во все это время я состоял при дворе этого государя и имел полную возможность узнать все, что там происходит, не говоря уже о том, что я лично был знаком с самим Императором и со всеми членами императорского дома, равно как и со всеми влиятельными личностями того времени. Все это, вместе взятое, и побудило меня записать все то, что я помню о событиях этой знаменательной эпохи в надежде, что таким образом, быть может, прольется новой свет на характер Павла I, человека, во всяком случае, не заурядного.

Смею думать, что читатель не поставит мне в вину, если в течение этого повествования мне не раз придется говорить о себе лично, про многих из моих друзей и про полк, в котором я служил. Подробности эти я привожу лишь как доказательство правдивости моего повествования, которая только и может придать настоящий интерес этому рассказу.

В эпоху вступления на престол императора Павла I мне было двадцать лет, я был в чине подпоручика Конной Гвардии, прослужив перед тем в том же полку два года унтер-офицером и четыре года в офицерском чине [5] . Перед тем я много путешествовал за границей и был представлен ко многим двором, как в Германии, так и в Италии, вследствие чего много вращался в высшем обществе, как в России, так и в чужих краях. Отец мой держал открытый дом, в котором собирались за-просто многие министры и дипломаты, вследствие чего, несмотря на мою молодость, я уже достаточно был подготовлен к пониманию текущих политических событий. К этому надо прибавить, что, будучи вообще хорошо знаком с несколькими иностранными языками, я живо интересовался политическими вопросами и с особенным вниманием читал газеты.