Записки на бе(ре)гу

– Где ты живешь в России?

– В Воронеже.

– А это где?

– В средней полосе, недалеко от Москвы.

– Сколько километров?

– 500 км.

– Сколько?

– 500 км.

После этой реплики лицо коллеги вытягивается, он замолкает, пытаясь осмыслить, понять и принять, почему «недалеко» и «500 км» находятся в одном предложении и гармонично дополняют друг друга в моей речи. А я думаю только о том, что протяженность Германии с севера на юг менее 900 км и сколько «германий» можно разместить до Уральских гор.

Германия меня никогда не привлекала как страна для ПМЖ, а сейчас, после полугодового проекта по гранту Erasmus+ 1 в одном из баварских городов, я еще больше убедилась в этом. Проект нашла удивительно быстро. В июле 2019-го получила диплом журналиста, четкую уверенность в том, что кривая моей мечты не будет проходить через магистратуру alma mater, поэтому я окончательно распрощалась с серыми столами в холле, визиткой факультета, и вечно выщербленными ступеньками. В сентябре уже проходила собеседование по скайпу с руководителем молодежного центра в Вюрцбурге, где мне предстояло работать.

Чтобы быть до конца откровенной, хочу признаться: на проект настоящей и безумной мечты меня не приняли. Я отправляла две заявки: в Германию и на Таити. До последнего надеялась, бесконечно проверяя папку со спамом, но, к моему большому огорчению, с далеких островов, где какой-то сельской школе требовался человек со знанием русского и основ пчеловодства, мне не ответили, а вот немцы, рассмотрев резюме и мотивационное письмо, пригласили на собеседование, на следующий день после которого предложили сотрудничество.

И да, предсказуемо, что знаний в области пчел и меда у меня нет абсолютно.

К моему шефу часто приходили школьники старших классов: он им помогал с уроками. Один парень несколько дней подряд делал презентацию по концерну Coca-Cola из 8 слайдов, в которых половину занимали картинки. Поинтересовалась, для какого предмета эта работа. На что подросток ответил, что он готовится к выпускному экзамену. Плохо скрывая разочарование, аккуратно уточняю несколько моментов: во-первых, почему такая тема, во-вторых, какие еще были для выбора.

– Я люблю кока-колу, поэтому о ней и хочу рассказать. Тем никаких не было. Это творческое задание.

После эпитета «творческое» хотела вырвать собеседнику его грешный язык, но удержалась. Ему же еще презентацию защищать.

Немецкая школа очень отличается от российской. Даже в плане организационной структуры. Например, подразумевается, что поступление в университет очень часто возможно только после окончания 12-ти классов гимназии, поэтому, когда у меня вопросительно-утвердительно спрашивали, в гимназии ли я училась на Родине, чаще отвечала, что в гимназии. Это проще, чем долго и пространно объяснять, как после окончания сельской школы я поступила в университет, а главное, почему для России такая ситуация нормальна и обыденна.

Едва зайдя в офис, слышу, на первый взгляд, заманчивое и воодушевляющее предложение:

– Елена, мы приготовили салат. Если хочешь, угощайся!

Как большой любитель салатов и человек, избегающий употребления пищи, к которой имели отношение незнакомые люди, иду, чтобы оценить внешний вид блюда и не выглядеть совсем уж заносчивой. Кончиками пальцев снимаю крышку с емкости максимально похожей на салатник. Да, все верно. Там салат. Картофельный салат. Это значит, что целый картофель был сварен, разрезан на две части, после залит уксусом и присыпан зеленью. Медленно закрываю чудо немецкой кухни и отхожу, как от бомбы, одновременно обещая себе, что в своей жизни никогда не буду готовить картофельный салат и пробовать его тоже не буду. В этот момент окончательно убеждаюсь, что с немецкой мечтой мне точно не по пути.

Коллеги называли меня исключительно Елена. Через немецкий звук «Е», который близок к русскому «Э». И когда я слышала, что ко мне кто-то обращается, в голове непроизвольно возникала и начинала кокетливо снимать туфельку с холеной ножки Элен Курагина из романа «Война и мир», а Лев Николаевич что-то надиктовывал на французском о ее белоснежных покатых плечах. И как было досадно, что поделиться этим ассоциативным рядом не с кем. Хотя в местном книжном магазине романы Толстого занимали целый стеллаж, с его творчеством мало кто знаком.

В людях, с которыми я общалась и работала, мне не хватало азарта, борьбы, конкуренции, а иногда банальной эрудиции. Возможно, им так проще жить, они привыкли к определенному уровню жизни, к своей скорлупе, не собираются ее пробивать и не допускают ни единой трещины на поверхности.

Но теперь я готова до хрипоты спорить с расхожим мнением о безынициативности, лени и пассивности славян.

Один мой коллега носил футболку, на которой были изображены три невзрачных монстра. Делая отсылку к Ремарку, улыбаясь, спрашиваю:

– Drei Kameraden? 2

Получаю уверенный ответ:

– Ja, drei 3 .

«Ничего себе!» – восклицаю про себя, предвкушая любопытную беседу, которой мне так не хватает, и продолжаю допрашивать:

– Читал?

– Что?

– Три товарища?

– Каких?

– Окей, больше не задаю никаких вопросов о литературе. Забудь.

Но через два дня опять попала в неловкую ситуацию, иронично высказавшись о том, что маленьких девочек писатель Набоков любил любовью исключительной. Проблема была лишь в том, что Набокова никто из присутствующих не читал, поэтому приняли мою реплику за голос разума и одобряюще закивали. А я решила не углубляться в литературную паутину, чтобы оставить новых знакомых в счастливом неведении. Иногда, правда, не очень часто, это лучшее решение.

На третий рабочий день отправилась фотографировать рок-концерт. Аккуратно проходя мимо зрителей, стараясь никому не мешать и не наступить на чьи-нибудь белые кроссовки, сделала несколько снимков. Вдруг внезапно меня заметил классический персонаж из черных комедий Гая Ричи: бородатый двухметровый мужчина в кожаной куртке с бутылкой пива:

– Ты что тут делаешь? Работаешь здесь? Фотограф? – перекрикивая толпу, он обрушивает на меня все свое любопытство.

– Эээ…да, работаю. Фотограф.