Записки на салфетках
Шрифт:
У Гарта есть дочь по имени Эмма. Он писал записки на салфетках и вкладывал их в школьные обеды Эммы с тех пор, как она пошла во второй класс. Эти записки – всего лишь несколько подбадривающих слов, но в напряженной круговерти дней, когда каждый занят на работе или в школе, они становятся моментом, когда отец и дочь могут поддерживать контакт друг с другом. Это мгновение, в которое Гарт знает: она будет думать о нем.
Гарт может умереть, но он не позволит произойти тому, чтобы Эмма ела свой обед, не получив его записки. Таково его обещание – написать по одной записке на салфетке на каждый день занятий
Вот что Алекс опубликовал на своей страничке в Фейсбуке. Через два часа после публикации поста я получил письмо от Алекса: «Твой пост в Фейсбуке явно идет к тому, чтобы стать самым успешным».
Читая комментарии, я был глубоко тронут поддержкой, которую получал. Я поделился этой статьей и у себя в Timeline. И пошли круги – от моих близких друзей и дальше.
Лисса, обеспокоенная, подошла ко мне на следующее утро. Мы не разговаривали с Эммой об этом посте. У нее не было странички в Фейсбуке, равно как и у большинства ее друзей. Но этот пост явно фокусировался на мрачности моего диагноза в большей степени, чем мы сами. Лиссу беспокоило то, что к Эмме кто-нибудь подойдет и скажет что-то вроде: «Я и не знал, что твой папа умирает».
Ох! Конечно, это было бы ужасно. Но я продолжал вести страусиную политику:
– Лисса, Эмма никогда такого не услышит. Это не имеет значения. Никто не читает эту статью.
Ох, как же я ошибался!
Поскольку история продолжала распространяться, на следующий день я решил поговорить с Эммой. Эмма знала, что я – пациент из группы высокого риска. Мы никогда досконально не определяли, что это значит, не считая того, что я нуждаюсь в пристальном наблюдении по поводу рака и что мы ищем варианты лечения, которые могут помочь нам удерживать его рост в рамках.
Я куда-то вез Эмму. Не могу припомнить, почему мы вместе оказались в грузовике. Я воспользовался этой возможностью, чтобы небрежно упомянуть опубликованную статью. Рассказал ей о выпяченной на передний план статистике.
Восемь процентов.
Пять лет.
Я сказал ей, что моя статистика уникальна. Эти числа ко мне неприменимы. Я верил в это тогда и верю сейчас. Наша семья победит все неблагоприятные обстоятельства. Мы – не просто сухие цифры в таблицах.
Я предположил, что ей, возможно, не хотелось бы бродить по Интернету и натыкаться на истории обо мне. Поделился с ней тем, что нас, может быть, будут просить снова рассказать историю о раке; но, что еще важнее, мы должны говорить о записках на салфетках и о том, как много они для нас значат. Мы хотели помочь другим родителям наладить связь со своими детьми с помощью этих салфеток. Речь будет не о раке. И уж точно не об умирании. Это и так случится. Все мы смертны. Этого невозможно избежать.
Кажется, Эмма меня поняла. Я спросил, тревожит ли ее что-нибудь в перспективе пересказа этой истории. Она покачала головой. Ее воодушевляла возможность помочь.
Умей отдать другу свой последний доллар
Деньги – это вещь. Ты можешь заработать еще. Если у тебя есть нуждающийся друг и ты можешь себе позволить оказать помощь, отдай ему эти деньги. Черт, может быть, следовало бы дать ему денег, даже если ты не можешь себе этого позволить! Никогда не давай другу взаймы. Никогда не давай взаймы родственникам. Просто дари им эти деньги. Если давать деньги взаймы, это будет означать привязку, даже если ты и не имела этого в виду. В самом крайнем случае сам получатель денег увидит эту привязку, хоть ее и нет.
Глава 17
Я – просто человек, пишущий записки на салфетках
Познай разницу между успехом и славой. Успех – это мать Тереза. Слава – Мадонна
Было утро вторника, и я сидел за столом на работе, когда получил странное SMS от своего бизнес-коуча Рене Хейнс: «Вы только что были в программе «Сегодня». Поздравляю». Я огляделся по сторонам. Совершенно точно я находился на работе, в своем кабинете, а не в Нью-Йорке. О чем она говорит?
Алекс позвонил всего через пару дней после того, как его пост в Фейсбуке побил все рекорды, чтобы спросить меня, можно ли опубликовать мою историю на нескольких других сайтах, в Reddit и Imgur. Я дал согласие. Он велел мне ожидать звонков от интервьюеров. Я хмыкнул. А потом раздался звонок от сотрудницы Today.com. Юн Ким хотела взять у меня интервью для своего веб-сайта. Я был захвачен врасплох, но, разумеется, согласился. За этим звонком последовали сотни просьб. Buzzfeed, Huffington Post, Yahoo… Но все это были онлайн-ресурсы. На телевидение меня не приглашали.
Каким-то образом в Today’s Take в начале девятичасового выпуска был показан сюжет про меня. Они взяли контент из интервью на веб-сайте и просто обсуждали его в живой трансляции.
Мой сотовый тут же принялся трезвонить. Импровизированные ответы на вопросы. Семейные дискуссии о том, насколько далеко мы готовы позволить этому зайти. Не против ли я взять с собой дочь на живую трансляцию для обсуждения этой очень личной, душераздирающей ситуации? Но всякий раз как мы об этом говорили, Эмма выражала уверенность, что справится. Она была в восторге от миссии «Записок на салфетках» и гордилась всем происходящим. Она хотела, чтобы мы распространяли эту идею настолько широко, насколько возможно.
Моя маленькая девочка произвела на меня неизгладимое впечатление!
Однако чем публичнее я становился, тем больше усиливался мой внутренний конфликт. Каждый интервьюер хвалил меня за то, что я делаю, говорил мне, какой я хороший отец. Я был благодарен за эти слова… но, честное слово! Это записки на салфетках. Да, это было важное дело. Да, иногда нам, живущим в нашем безумном, с исказившимися приоритетами обществе, нужно напоминание о самых простых вещах. Но эти люди не были рядом со мной в те дни, когда побочные эффекты моего лечения становились невыносимыми и у меня не оставалось никакого терпения. Когда я, боясь, что мы опоздаем, рявкал на Эмму за то, что она слишком долго собирается на свою тренировку по софтболу.
Смысл «Записок на салфетках» был не во мне и даже не в том, что я умираю. Их идея подразумевала, что каждый может стать папой, пишущим записки на салфетках. Любой мог потратить пять минут в день, чтобы сделать что-то особенное для людей, которых он любит. Упаковать для них обед. Написать записку. Создать незримую связь.
Вот что было важно. А не я.
Мужество – это когда боишься до смерти, но все равно седлаешь коня. –
Я совершенно растерялся, когда мы готовились к нашей первой поездке в Нью-Йорк. Редакторы программы «Сегодня» действительно хотели показать нас в эфире. Я не мог спать. Я не мог нормально думать. Я был не способен осмыслить внезапное цунами интереса к нашей семье.