Записки на салфетках
Шрифт:
Я вошел в Файр-Холл и сразу же увидел Колин. Мы обнялись и немного поболтали. Я был впечатлен и ошеломлен количеством предметов, пожертвованных на аукцион. Сотни вещей и больше еды, чем возможно было съесть! Здесь было все что угодно, от самодельной табуретки с цитатой из «Звездных войн», вырезанной на сиденье, до книжной полки в форме лодки. Там были разнообразные подарочные корзинки, кулинарная книга с автографом Рейчел Рей. Нет, правда? Моя мама уговорила Рейчел Рей, чтобы та пожертвовала что-то на аукцион?! Я не мог представить, чтобы моя мама это сделала, не только что Рейчел Рей чем-то пожертвовала.
Я расхаживал незамеченным всего минуту, а потом меня увидела
Пока я оглядывал зал, взгляд мой упал на килт – клетчатый плед, висевший в конце зала. Я подошел поближе, уже догадываясь, что это такое, но по-прежнему не веря своим глазам. Это был килт с сотней клеток размером в салфетку, и в каждой клетке была вышита цитата из «Записок на салфетках». Это было первый раз, когда я увидел такую дань уважения движению «Записки на салфетках». Мои глаза наполнились слезами. Это было прекрасно, и я не мог вообразить, сколько усилий потребовалось, чтобы создать этот шедевр.
Следующие семь часов слились в неясное марево. Это был долгий день. Пришли сотни людей. Там были бывшие одноклассники, друзья из Порт-Лейдена, церкви и соседних городков; бывшие учителя и даже друзья семьи, которые прилетели из Канады! Я разговаривал с друзьями, с которыми не виделся много лет. Заводил новых друзей. Близкие родственники съехались в гости со всех концов штата. Аукцион длился несколько часов. Мне нужно было присесть. Мне нужно было поесть. Я не сделал ни того ни другого. Тетя Рут пыталась заставить меня, но не могла постоянно за мной приглядывать.
Наконец после шести вечера мы начали понемногу прибираться. Я был совершенно вымотан и чувствовал одновременно усталость и тошноту.
Когда уборка закончилась, я попрощался и поблагодарил всех, кто нам помогал. Вернулся в отель и задумался о значении этого дня. Все люди, которые там присутствовали, работали волонтерами, жертвовали своим временем, талантами и сокровищами – они сделали все это, чтобы помочь мне и моей семье. Никакие слова не могут выразить, как я был тронут. И впервые за многие годы с нетерпением ждал момента оплаты своих медицинских счетов.
Вы можете поверить, что аукцион, устроенный моей мамой, собрал достаточно денег, чтобы покрыть около 75 % моих медицинских счетов? Мне не верится до сих пор. И я благодарен превыше всяких слов.
Конечно, моей главной сиделкой была Лисса. Ей пришлось столько всего скорректировать, чтобы приспособиться к этой борьбе. Я знаю, бывают моменты, когда она невероятно напряжена. Не представляю, как ей удается справляться с этим день за днем.
Лисса удерживает нашу семью на плаву. Она снова и снова приспосабливается к новым нормам. Она поддерживает дух нашей дочери. Она поддерживает мой дух. Она подхватывает мою лямку, когда у меня заканчивается физическая или психологическая энергия. Я не стриг лужайку по меньшей мере год. В нашем браке это всегда было моей негласной обязанностью. Лисса просто молча начала выполнять эту обязанность сама. Я благодарен сверх меры за то, что мне не пришлось признаваться ей, что я просто больше не могу этого делать.
Лисса сидела в кабинете рядом со мной, когда доктор Суэйни сказал, что я умру от рака почек. Она услышала эти слова в то же мгновение, что и я. У меня на секунду перехватило дыхание. Это было первый раз, когда Лисса услышала все прямым текстом. Она интерпретировала слова доктора Суэйни следующим образом: «Давайте теперь смотреть на это по-другому. Давайте искать другой путь». Я этого не услышал. Слава богу, что она была там!
Дорогая Эмма, позаботься о том, чтобы твои друзья знали, как они для тебя важны.
Мы нашли для себя новую норму – еще раз. Лисса приглядывает за мной и блюдет мои интересы. Она знает побочные эффекты моего лечения и чутко улавливает каждый из них. На днях я сидел в дагауте [11] на одном из софтбольных матчей команды Эммы. Трибуны не были защищены от солнца, и я просто не смог бы высидеть там до конца матча. Мне не нравилось быть одним-единственным родителем, которому придется сидеть в шуме и гвалте дагаута, но я не хотел упустить возможность посмотреть, как играет Эмма. Итак, сижу я в темном дагауте. И вдруг у меня начинается сильное головокружение. Ни с того ни с сего. Не успел я оглянуться, как Лисса уже оказалась рядом со мной с кистью винограда и бутылкой воды. Не знаю, как она ухитрилась так быстро добраться до меня со своего места на трибунах, не говоря уже о том, чтобы как-то почувствовать, что мне нехорошо. Слава богу, что она это сумела!
11
Дагаут (буквально – «блиндаж, землянка») – это зона, где расположены скамьи бейсбольных команд, в фоловой зоне между домашней базой (Home Plate) и первой или третьей базой. Расположена ниже уровня игрового поля, чтобы не мешать обзору с трибун, – отсюда и название.
Она всегда готова позаботиться обо мне. Мне невероятно грустно оттого, что я так обременил ее. Она заслуживает лучшего. Однако Лисса так не думает. Она знает, что дала согласие на жизнь со мной, когда мы поженились в тот день в похоронном бюро. В горе и в радости. Надеюсь, в грядущие годы нас все же ожидает больше радостей.
Моя жизнь была бы совершенно ужасной, если бы мне пришлось столкнуться со всем этим в одиночку, без семьи, которая поддерживает мой дух. Мне невероятно повезло, что во время всего этого у меня было четыре опоры, поддерживающие, придающие устойчивости, успокаивающие меня. Я навеки за это благодарен.
Есть вещи, которые имеют значение. Если бы сегодня был мой последний день на земле, стал бы я думать о компаниях, в которых трудился, о книгах, которые прочел, о деньгах, которые заработал, или даже о записках на салфетках, которые написал? Нет. Я думал бы только о людях, которых я люблю, об отношениях, которые наполнили мою жизнь до краев. О маленькой девочке, которая уже превратилась в юную женщину.
Глава 21
Дорогая Эмма!
Хотя в каждой фазе жизни Эммы были собственные уникальные трудности, все они были сравнительно простыми. Младенцем Эмма не могла проспать всю ночь напролет, пока ей не исполнилось 18 месяцев. Б'oльшую часть дней я был благодарен за то, что ухожу на работу, зная, что Лиссе придется как-то прожить этот день до конца, не полностью восстановившись за ночь. Право, думаю, до сих пор эта фаза была для нас самой трудной. Я сказал бы, что нам невероятно повезло. У нас были кое-какие, очень небольшие, проблемы, но ничего такого, чего нельзя ожидать, когда растишь ребенка.