Записки наемника
Шрифт:
Снова выпустили автоматную очередь. Теперь пули пронзили обшивку автомобиля.
– Бей по людям!.. – крикнул Яраги.
– У них автомат, не горячись…
– У меня есть граната…
– Давай ее сюда! Чего же ты молчал?..
Но было уже поздно, наш автомобиль безнадежно зашлепал пробитыми шинами по асфальту. Грабители вылезли из своего автомобиля и медленно приближались к нам. Яраги судорожно сжимал гранату.
– Спокойно, – сказал я и крикнул: – Киреев!
– Что, дорогой? – невозмутимо спросил Киреев, выхватывая из рук одного из нападавших автомат.
– За нами едет машина вооруженных до зубов чеченцев, – я блефовал. У меня не было выбора. – Если вы нас тронете хоть пальцем, вам вырежут кишки. Будь умницей, предлагаю тебе контракт: будешь инструктором по тренировке «серых гусей».
– Сколько положишь?
– Яраги, сколько ему положим на круг?
– Десять «кусков», – буркнул Яраги.
– Идет, – ухмыльнулся Киреев. Он резко повернулся и длинной автоматной очередью словно выкосил своих дружков. Такого вероломства я еще не видел. Парни рухнули один за другим на асфальт, так ничего и не успев сообразить.
– А теперь вы отстегнете ровно третью часть того, что у вас есть, – так же невозмутимо сказал Киреев.
Яраги попытался было броситься к Кирееву, но автоматная очередь высекла искры из асфальта у его ног.
– Стоять!
У Киреева были серьезные намерения.
– Клади пистолет на асфальт! – крикнул Киреев.
Я осторожно положил оружие перед собой.
– Давай, Юра, по честности! Всем будет ровно по третьей части того, что у вас есть! – невозмутимо сказал грабитель.
Я, не спуская глаз с Киреева, достал кейс и вытряхнул деньги на асфальт. Отгреб на глазах третью часть денег. Остальное погрузил обратно.
– Достаточно?
– Хватит! Теперь идите в поле!
Мы с Яраги, пятясь, пошли в поле. Ситуация была интересной. Я понимал, что стоит только на мгновение отвести от Киреева глаза, как он нажмет на спусковой крючок.
– Ну, Юра, надеюсь тебя встретить! – весело крикнул Киреев, рассовывая пачки с долларами по карманам. – И не наткнитесь на милицию. По дороге на Кавказ этих ментов, как собак нерезаных!
…Настроение у Яраги испортилось. По правде говоря, его у него и не было. Он стал мрачен и зол.
Потом неожиданно начал хохотать.
– Честный русский! Честный русский! – кричал он ухватившись за живот. – Я еще такого не встречал.
– Ну и дьявол с ним! – сказал я. – Хорошо, что в живых оставил, придурок поганый.
Мы, размахивая кейсом, шли по полю. Теперь нам необходимо было выйти к какому-либо селению и нанять автомашину, чтобы доехать до Армавира.
В Армавире мы взяли такси до Нальчика. Таксист оказался разговорчивым. На мой вопрос, что делается сейчас в Чечне, он сказал:
– Там заваруха. Я в Моздок еще до Нового года ездил. Скопления танков, бронетранспортеров, воинских подразделений на моздокском аэродроме уже нет: судя по всему, выдвинулись на позиции. Война, понимаешь, война. На всей зоне, занятой войсками, режим строжайшей секретности – пикеты, составы, часовые, оцепление, сложная система пропусков.
Таксист рассказывает много интересного, но мне плевать, что в декабре на дороге в качестве подозрительного десантники задержали самого директора ФСК Степашина. Вот если тормознут и нас, то плакали наши денежки.
– А пятого декабря в Моздок прилетал сам министр обороны Павел Грачев. По его словам, одна из основных задач приезда – организация переговоров по мирному урегулированию кровавого конфликта в Чеченской республике. Грачев собирался встретиться одновременно с лидерами чеченской оппозиции и генералом Дудаевым или с его полномочными представителями.
– А правда, – спрашиваю я, – что Дудаев с Грачевым шампанское пили?
– Пили, точно… Понимаешь, тут ведется интенсивная воздушная и наземная разведка, развернуты дополнительные технические посты, зенитно-ракетные комплексы, усилены пограничные заставы, поднята авиация ПВО, а они шампанское хлещут. Со стороны Грозного идет активная подготовка к обороне. Эвакуируются все ценности, Документы, вывозятся мирные жители. Правда, со слов разведчиков, кроме русскоязычных.
– Так сколько у Дудаева было сил?
– Да тысяч под двадцать!
– Ну, ты загнул! Тысяч десять, поверю, но не двадцать же…
– Ну, тысяч пятнадцать. Танков мало, БТРы там, артиллерия, средства ПВО и противотанковой обороны. Есть наемники и добровольцы из других северо-кавказских республик, Абхазии, стран Прибалтики, Украины, Афганистана.
Яраги мрачно молчит.
– Чеченцы хитро действуют, – таксист покосился на Яраги, – женщины и дети из местных обступали и останавливали боевые машины, а потом боевики разоружали солдат. Их развели по домам в окрестных селеньях в качестве заложников. Первая мысль при такой вести – облегчение: ведь это возможно только в том случае, если солдаты не стреляют.
Таксист явно симпатизирует русским. Яраги все больше хмурится.
– Слава Богу, у наших ребят хватило выдержки, мужества предпочесть неизвестность плена стрельбе по мирным жителям. Значит, еще не все потеряно. А на другой день Грачев заявил с возмущением: он не думал, что местное население так обойдется с наступающими. А почему, собственно, не думал? Не мешало бы и подумать. Военачальник вообще обязан думать о характере населения на территории, куда вступают его войска.
Таксиста распирает от всего того, что он знает, и я осторожно выспрашиваю его о характере войны в Чечне. Ведь рано или поздно я буду там.
– Где-то в начале декабря мне довелось офицеров подвозить, – рассказывает таксист, – так они не скрывали ничего. Говорили, что в расположение полка прибыли челябинский, нижегородский, саратовский, самарский и московский ОМОНы. Переодели в обычную милицейскую форму, без омоновских нашивок, и все девятьсот человек отправили в Беслан. Начальником группировки был генерал-майор Воробьев, тот самый, что недавно погиб в Грозном. Беслановская группировка шла в Чечню со стороны Владикавказа. ОМОН двигался вторым эшелоном: впереди – Тульская дивизия воздушно-десантных войск. Шли медленно: дудаевцы стояли насмерть.