Записки о капитане Виноградове (сборник)
Шрифт:
– Тоже верно, – кивнул спецназовец.
– Пойду я. К своим!
– Увидимся?
– Не знаю… Тут вроде шанс есть вместе с ранеными на «вертушке» до города.
– Торопишься?
– Да пора бы в редакцию. Подвиги описывать. Последний, думаю, очерк.
– Домой, что ли? В Питер?
– Хватит! Напрыгался…
– Письма прихватишь?
– Без проблем. Собирайте. – Виноградов махнул вслед уходящему с площади ротному и посмотрел на часы: – Только не очень…
– Да, верно, мы лучше вот что… – Спецназовец сообразил, что всех своих оповестить
– Сделаем! – заверил Виноградов.
Дышать стало совсем невмоготу – черная копоть, смрадная и тяжелая, горячими волнами перекатывалась через развалины. Село горело, тушить его было некому.
Женщины, сбившиеся в кучу, упрятывали лица в платки, прижимали детей к животам, закрывали их и не говорили ни слова. Мужчины – те, кто пришел уже в себя или не был избит до потери сознания, – сидели на корточках и изредка терли слезящиеся глаза. Они тоже молчали, молчал и конвой – больше дюжины автоматчиков с нашивками внутренних войск на плече.
– Интересно, что они сейчас думают? – вытер щеку ладонью Владимир Александрович. – О нас…
– Хочешь, я прикажу, спросим. Любого, на выбор? – осклабился спецназовец и странновато посмотрел на майора.
– Нет, спасибо! Написал?
– Да, готово. – Листок был тетрадный, оборванный, так что свободного от цифр и имен места практически не оставалось.
– А твои где?
– Вон… Домашний, рабочий…
– Слушай, а можно, я тебя в очерк вставлю? Положительно?
Земляк кивнул.
– Ради Аллаха! Но если не понравится… смотри, встречу в Питере – голову оторву. – Он выдержал паузу и добавил: – Шутка!
– Я понял, – серьезно ответил Виноградов. Сложил листок вчетверо и спрятал его в карман.
Из-за руин углового здания выкатился БТР. Лязгая, осадил перед пленными. В пыль, как с коня, соскочил с брони парень в заломленном на ухо грязном краповом берете:
– Здорово, мужики! Принимай еще одного, командир.
Только сейчас Виноградов заметил нечто отдаленно напоминающее человеческое тело: руки, сцепленные канатом, бесформенный шар без лица, клочья черной от крови одежды. Видимо, человека, привязанного за боевой машиной, волокли через все село. И дороги не выбирали…
– Ну вы… вообще! Чего я тут фильтровать буду? – возмутился виноградовский собеседник.
– Он, сучонок, головного моего из «мухи» подпалил, так двое насмерть сразу… Леха и Саня! Потом, пока вы курили, еще бойца зацепил, слава Богу, затвор перекосило. – «Краповый» не то чтобы оправдывался, он просто докладывал, что к чему.
– Что, сразу на месте кончить не могли? Гуманисты…
– Сам ты… – хотел обидеться здоровяк, но плеснула над ухом короткая очередь: – Стоять! Стоять, сука!
– На землю! Мать вашу…
– Бля, я кому сказал!
Теперь уже врезал из автомата спецназовец – над самыми головами.
– Назад! Не двигаться!
Виноградов
– Муд-дак! – сплюнул под ноги «краповому» подполковник с крылатым грифоном на черной нашивке. – Мальчишка…
Появился он уже после того, как на площади был восстановлен относительный порядок: все трупы – два женских, мужской и ребенка лет четырех – удалось загрузить и отправить с оказией до мечети, задержанных отфильтровали и спрятали в более-менее огороженное пространство, а остальные, кто мог, рассеялись сами – спасать догорающее имущество и собственные жизни. Раненого солдата внутренних войск перевязали на месте и пообещали сгноить в дисбате, если кому-нибудь когда-нибудь…
Здоровенный разведчик стоял перед старшим по званию, виновато вздыхая и вглядываясь в разбитые носищи десантных ботинок.
– А чего? Так получилось…
– Молчи уж! Головорез.
– А чего? Он же Леху! И Саню… Ранил потом одного…
– Пошел отсюда – бе-е-гом! Чтоб я тебя не видел до возвращения.
Разобравшись со вверенным личным составом, подполковник решил побеседовать с собровцем. Подошел к крылечку, жестом разрешил не вставать.
– Ну? Что скажете?
Недавний собеседник Виноградова пожал плечами:
– Бывает… Мудак, одно слово.
– Ну вы же понимаете…
– Понимаю. – Что такое терять сослуживцев, офицер специального отряда быстрого реагирования РУОП знал. Поэтому успокоил: – Я ничего не видел. Бумаги я составлял. На соседней улице.
– Спасибо! – с чувством пожал ему руку подполковник. – А то сам знаешь, пацаны еще… А тот мент, который сейчас на грузовике уехал?
– Корреспондент, что ли?
– Кто-о-о?
Спецназовец сделал лицо идиота:
– Журналист. В газету пишет!
И только когда поток яростного, невыносимого конкретного казарменного мата немножечко поутих, насладившийся зрелищем собровец констатировал:
– Да не волнуйтесь вы так. Не стоит! Этот парень в таком же дерьме. Как мы все – по уши… Он не опасен.
Глава вторая
Сегодня апаши предпочитают служить в полиции, а профессиональные воры – издавать газеты и заниматься политикой. Убивают и грабят только новички, провинциалы да мальчишки, получившие венерическую болезнь.
Кто в Питере не знает Евгения Наумовича?
Да никто не знает… толком.
Живет себе средней руки бизнесмен, производственник, седоватый, чуть старше пятидесяти. С бородою, похож на врача-дерматолога и как истинно русский еврей всем напиткам предпочитает водочку, которую редко когда откажется употребить – в хорошей, разумеется, компании.