Записки о России первой половины XVIII века
Шрифт:
Канал начинается у Шлиссельбурга, где он сообщается с Невою и тянется потом вдоль озера до города Ладоги, где соединяется с Волховом. Длина его 104 версты, или 26 французских лье. Ширина в 70 футов, а глубина 16 футов. Берег обложен бревнами, только одна часть его выложена камнем. Вдоль всего канала поделаны 24 шлюза для подъема и спуска воды.
Глава VI
Ссора графа Миниха с Бироном. – Дело, бывшее у принца Гессенского с крымскими татарами. – Смуты в Польше. – Станислав приезжает в Польшу и избран в короли. – Попытки петербургского двора. – Русские войска вступают в Польшу. – Курфюрст Саксонский избран королем под именем Августа III. – Блокада и осада Данцига. – Фельдмаршал Миних приходит к Данцигу. – Другие экспедиции русских войск в Польше. – 10 тыс. русских отправлены на Рейн. – Проект паши Бонневаля относительно турецкой милиции. 1732–1734 гг.
По возвращении двора из путешествия между Бироном и Минихом произошла ссора, которая едва не погубила последнего. Так как эти два лица обще с Остерманом играли самые значительные роли на сцене России, то я не могу упустить ничего, что должно разъяснить их чувства и образ мыслей; вот почему я расскажу эту ссору в подробности.
Когда двор только что расположился в Петербурге, граф Миних нашел способ вкрасться в доверенность графа Бирона.
Последнему он сделался, наконец, так необходим, что без его совета тот не предпринимал и не решал
В конце 1732 г. русские войска под командою принца Гессен-Гомбургского имели жаркое дело с крымскими татарами в завоеванных персидских областях, куда этот принц был послан для начальствования над частью войск. Я уже выше упомянул о заключенном с Шах-Надиром договоре. Будучи в войне с турками, шах хотел с помощью русских гарнизонов оградить себя с тылу, чтобы беспрепятственно поражать неприятеля. Он осадил Вавилон, или Багдад, сильно наступая. Порта, беспокоясь об участи этого города, приказала крымскому хану идти ему на помощь с лучшими своими войсками, взяв кратчайшую и удобнейшую дорогу в Персию, где и произвести диверсию. Хан немедленно отправил свои войска в поход, приказав им, не спросясь позволения, пройти через русские владения. Тогда принц Гессен-Гомбургский послал сказать начальнику татар, султану Терти-Гирею, чтобы он не покушался проходить по русской земле, а не то он не допустит его и встретит как неприятеля. Султан, не обращая внимания на это предостережение, настоял на проходе через провинцию, да, кроме того, старался взбунтовать татарские орды, обитающие в этой, покоренной Россиею, местности. Он посылал им письма, возбуждая их к мятежу, но старшины татар, не слушая этих предложений, самые письма отсылали нераспечатанными к принцу Гессенскому. Тем не менее султан, пройдя через реку Терек, стал лагерем со своей армией близ деревни Чеченей и располагая пройти дальше. Русские лазутчики дали знать принцу, что султан решился двинуться до другой деревни, Горячей; а как туда вели две дороги через два неотдаленные друг от друга ущелья, из которых одно было шире другого, то принц разделил свое войско на три отряда. Одного полковника с пятьюстами драгун он послал занять более опасное ущелье; в другое отрядил генерал-майора Еропкина с 500 драгунами, 800 человек пехоты и с несколькими сотнями казаков. С остальным войском, 400 драгунами и таким же числом пехоты, он остался сам, заняв такой пост, откуда мог идти на помощь туда, где бы оказалась наибольшая опасность. Сначала татары подавали вид, будто хотят атаковать позицию генерала Еропкина, но внезапно отрядили наибольшие силы к другому ущелью и храбро атаковали его. Командовавший там полковник долго отбивался, и ему, наверное, пришлось бы уступить, если бы не быстрая помощь принца, который при первом известии об опасности поспешил к месту с резервным корпусом, приказав направиться туда и генералу Еропкину с частью его войска. Едва успели они выстроиться, как татары ринулись на них с саблями наголо. Их встретили сильным мушкетным огнем и залпом из полевых пушек, что немного охладило их горячность. Они удалились из-под выстрелов, потом, пришедши в порядок, напали вторично; на этот раз правое крыло, командуемое Еропкиным, принуждено было отступить на 500 шагов. Тогда открыли огонь из пушек, расставленных принцем для зашиты большого дефилея.
Выстрелы, попадая во фланг неприятеля, заставили его немедленно прекратить бой. Они уступили одержанную было победу и удалились в большом смятении, оставив 1000 убитых на поле сражения. Русские потеряли 400 человек убитыми и ранеными; генерал Еропкин, бывший в деле, был ранен в лицо ударом сабли; а принц Гессенский, окруженный неприятелем, отделался от плена только благодаря быстроте своей лошади. Татары были в числе более 25 тыс., русских же было не более 4000, включая сюда и казаков.
Смуты начались в Польше с начала 1733 года. Король Август II, прибывший в Варшаву для собрания чрезвычайного сейма, умер там 11 февраля. Архиепископ Гнезенский, примас королевства, принял регентство и созвал соборный сейм, на котором было единогласно решено – не выбирать иностранного принца, а только лицо из дома Пястов или туземного дворянина. Сначала дворы петербургский и венский вполне одобрили это решение сейма и поручили своим послам выразить республике свое удовольствие по этому случаю, но с прибавлением, что они никак не допустят избрания короля Станислава, который был признан сеймом неспособный управлять. В то время оба двора далеко не были расположены в пользу курфюрста Саксонского. Напротив, между ними господствовало сильное несогласие, которое могло бы кончиться войною, если бы не случилась смерть короля, потому что он не только отказался подписать прагматическую санкцию, но еще вошел в тесный союз с Франциею в противность интересам Австрии. Неудовольствие России возникло вследствие того, что король в делах Курляндии поступил не в пользу русских интересов, а примас, с частью дворянства, подозревая короля в намерении ограничить польскую вольность, обратился к России с просьбою о защите, в случае, если король предпримет что-либо против республики. Вскоре дела приняли другой оборот. Курфюрст Саксонский нашел возможность успокоить венский двор, подписав прагматическую санкцию, а России обещал соображаться с волею императрицы касательно Курляндии. Таким образом, оба двора соединились, чтобы доставить ему польскую корону. Посланникам их были даны повеления совершенно противоположные первым, а именно, объявить примасу напрямки, что их дворы не признают никакого другого короля Польского, как только курфюрста Саксонскою, и что русская императрица будет поддерживать избрание этого принца всеми силами, если республика не примет его добровольно. Петербургский двор собрал два корпуса войска: один в Украйне, на литовской границе, другой в Лифляндии, на курляндской границе. Между тем Франция не щадила ни денег, ни труда, чтоб заставить избрать королей Станислава. Примас и большая часть шляхты, видя, что русские хотят господствовать над ними, что дело шло о подчинении себя иностранным державам, после чего они должны будут утратить свое liberum veto, составляющее самую существенную часть польской свободы, соединились в пользу Станислава. Написали во Францию, чтоб он поспешил прибыть в Польшу и присутствовать при своем избрании. Собравшийся для выбора сейм начал свои действия 25 августа и продолжался, невзирая на сильные противоречия, до 12 сентября, день, в который Станислав Лещинский был вторично провозглашен королем польским общим голосом всей собравшейся в Коле (выборном поле) шляхты. Станислав прибыл в Варшаву 9 того же месяца и жил инкогнито в доме французского посланника. Примас и его партия из шляхты считали торжество свое совершенным, в той надежде, что как бы ни были недовольны петербургский и венский дворы таким исходом дела, а им все-таки не удастся расстроить решение почти всей нации.
В Петербурге и в Вене были известны интриги Франции и примаса. Императрица приводила в действие всевозможные пружины, с целью отвратить избрание Станислава, и надеялась проволочками дать партии курфюрста возможность увеличиться, так что он будет избран в короли без открытого разрыва. Ее посланники в Варшаве имели приказание не скупиться ни деньгами, ни обещаниями для ослабления французской партии. Она писала литовским чинам, выражая свою готовность поддержать свободу республики. Цель ее была склонить всех сенаторов великого княжества к отторжению от Польши. Но она не успела в этом вполне. Только небольшое число отделилось и перешло за Вислу, в деревню под названием Прага. В том числе, крайне незначительной в сравнении с остальною шляхтою, находились епископы Краковский и Познанский, князь Вишневецкий и некоторые другие. А между тем они-то и дали ход всему делу и посадили Августа III на польский престол. Некоторые из удалившихся знатных лиц имели сами для себя виды на корону; когда же убедились в несбыточности своих ожиданий, они согласились между собою лучше отдать ее курфюрсту Саксонскому, нежели допустить спокойное обладание ею королем Станиславом. Они писали в Петербург, прося защиты России против примаса и французской партии.
Искав уже прежде предлога для отправки войска в Польшу, императрица не могла придумать ничего лучше того, о чем просили ее сами поляки. Она приказала графу Ласси вступить в Литву с 20 тыс. армиею. Усиленными переходами спешил он в Варшаву, надеясь поспеть вовремя, чтоб помешать провозглашению Станислава королем, однако примас уже сумел взять свои меры. Между тем недовольные паны отправились навстречу графу Ласси и вместе с ним, 30 сентября, прибыли к берегам Вислы. Они хотели переправиться через реку и немедленно отправиться на выборное поле, но противная партия поляков разрушила мосты тотчас после того, как Станислав отправился с целью овладеть городом Данцигом. Не теряя времени, приступили к избранию курфюрста Саксонского близ деревни Комиец, на том же самом поле, на котором был избран Генрих Валуа. Это великое дело кончилось 5 октября, накануне дня, в который назначено было закрыть сейм. Присутствовали 15 сенаторов и до 600 человек шляхты.
Покуда граф Ласси со своими русскими войсками занимался дарованием короля полякам, последние намекали посланникам дворов петербургского и дрезденского, чтобы они в определенный срок выезжали из Варшавы. Когда же срок этот, 29 сентября, миновал, а посланники не выезжали, то поляки стали грабить дворец графа Левенвольде младшего, второго русского посланника, а на саксонский дворец напали с 6 пушками; сделано было 20 или 30 выстрелов прежде нежели пробили ворота, после чего хотели штурмовать дом, но потеря 40 человек убитыми охладила их порывы, и они предложили капитуляцию остававшимся в доме. Министры же за несколько дней перед тем удалились к графу Вильчек, имперскому посланнику.
После провозглашения короля Августа, граф Ласси перешел через Вислу и разместил несколько полков по квартирам в Варшаве. Императрица отправила в Польшу и Литву еще несколько отрядов под начальством генерала князя Барятинского и генерала Кейта. Численность всех этих войск простиралась до 50 тыс. Генералам неоднократно повторялось от двора не оставаться в бездействии, а беспрестанно стараться поддерживать партию Августа, партию же Станислава уничтожать. В Петербурге желали покончить с польскими делами до начала нового похода, но это было невозможно. Почти вся Польша была на стороне Станислава, а шляхта слишком дорожила свободою выбирать себе короля, чтобы так легко отступиться от собственного своего дела. Убедились наконец, что не будет спокойствия в стране, покуда будет оставаться в ней Станислав. Вот почему графу Ласси велено собрать сколько возможно более войска, идти прямо на Данциг, и тем заставить Станислава выйти из города и даже совсем из Польского края. Это предприятие представляло немало затруднений. Несмотря на значительные силы России, находившиеся в Польше, Ласси мог собрать только 12 тыс. человек для действия в этой стороне, потому что большая часть войска была размещена по разным областям, как для собственного ее легчайшего продовольствия, так и для необходимого обуздания всего края. С этим корпусом Ласси двинулся в Польскую Пруссию, и 16 января вступил в Тори. Этот город покорился новому королю без труда и принял русский гарнизон. Распорядившись здесь устройством магазина, Ласси продолжал путь.
6 февраля войска впервые расположились по квартирам в местности около Данцига, а 22 подошли к городу и заняли соседние деревни. Генерал остановился в местечке Пруст, в полумиле от Данцига. Он отправил в город трубача пригласить сенат отстать от короля Станислава и его приверженцев и покориться законному королю Августу III, впустив русский гарнизон; в случае же отказа ожидать дурных последствий. Однако жители Данцига решили по-своему. Присутствие короля и разные обещания маркиза де Монти от имени Франции побуждали их лучше всем рисковать, нежели покинуть короля, искавшего у них убежища и положившегося на их верность. Правда, что ни король, ни обыватели города не предвидели того решительного оборота, который приняли дела. Между тем взяты были все меры для продолжительного и сильного сопротивления. Сформировано несколько новых полков; сами обыватели стали в ряды для службы на стенах города. Франция выслала им инженеров, и из Швеции прибыли более ста офицеров с запасом ружей и разных других боевых принадлежностей и с обещанием скорой, еще большей помощи. Все это укрепило жителей в верности Станиславу. Весьма вероятно, что если бы между ними случились люди решительные и офицеры с головою, которые предприняли бы что-нибудь, то русские принуждены были бы отказаться от намерения завладеть Данцигом еще до проведения первой траншеи; потому что вначале силы их состояли только из 12 тыс. человек, тогда как у осажденных было втрое больше; к тому же осаждающим нужно было оберегать большие расстояния, что принуждало их размещаться по деревням более чем на две мили кругом. Следовательно, весьма было бы легко с превосходными силами напасть на некоторые стоянки, разбить их по частям и таким образом расстроить все их планы. Партия Станислава имела тоже в поле более 50 тыс. человек войска, под начальством нескольких польских панов. Но эти господа, вместо того чтобы помышлять о помощи королю, только грабили да разоряли свою же родину.
Этим временем русские воспользовались и так устроили дела, что поставили город в весьма жалкое положение.
Так прошел февраль месяц без какого-либо предприятия и со стороны графа Ласси. Не только время года не позволяло начать осаду, но и средств на это еще не было у графа. Покуда он занимался устройством магазинов и ставил препятствия продовольствию города, задерживая подвоз провизии из сел и деревень. Он приказал отвести воду реки Радауна, которою снабжалась лучшая, или, скорее, единственная мельница в Данциге.