Записки об Анне Ахматовой. 1963-1966
Шрифт:
Быть может, и так. Но ведь существует и общественное мнение, которое грех сбивать с толку.
Я рассказала о чудесной речи Ромма. Привела одну цитату: «Почему мы до бесконечности врём?»22.
– Почему мы до бесконечности врём? – повторила Анна Андреевна.
Эмма Григорьевна сообщила, что, по слухам, Шолохов собирается громить «Матренин двор».
– Отлично! Этим он окончательно прикончит себя! – воскликнула Анна Андреевна23.
Заговорила о «Реквиеме». Восторги и слезы продолжаются. Неблагоприятный отзыв пока единственный: секретарша Эренбурга, Наталья Ивановна Столярова, передала Анне Андреевне суждение Ильи Григорьевича: любовные стихи, будто бы, удаются ей лучше. Какой
У Анны Андреевны сейчас много машинописных экземпляров «Реквиема», и она их щедро раздаривает.
– Для вас я должна была бы переписать его от руки, – сказала она мне полушепотом. – Но сейчас, честное слово, сил нет.
Да, пожалуй, должна была бы. Но я напоминать не стану. Я не собирательница автографов.
– Я счастлива, что дожила до этого времени. «Реквием» ходит и «Поэма» дописана, – сказала Анна Андреевна, провожая меня в переднюю. – Чего же мне больше?
Больше? Печатанья, конечно, печатанья! [21] Надо, чтобы школьники заучивали «Реквием» наизусть. Напечатают ли, или не напечатают? вот и будет видно, жаждут ли искупить вину, или XX и XXII съезд так только, для фасону.
21
Напоминаю читателю, что в Советском Союзе «Реквием» впервые целиком был напечатан в 1986 году: в журнале «Октябрь», № 3 и в журнале «Нева», № 6.
Я шла переулками к метро – это не дальше, чем от Ардовых – и каждый шаг отдавался в сердце. Физически. Оно у меня как-то от каждого движения набухает и болит. Это наверное из-за «Софьи». На днях мне звонила художница, которой поручено было иллюстрировать книгу. Разговор об обложке, рисунках, заставках. Всё словно и взаправду. А ведь книги не будет.
29 марта 63 Сегодня телеграмма от Анны Андреевны. Не прочитав ее, а только разглядев «Комарово», я вообразила, будто Ахматова поздравляет меня с минувшим днем моего рождения и очень удивилась: я день своего рождения с 37 года не праздную, Ахматова же вспомнила его лишь однажды: в Ташкенте, в 42-м.
Я прочла:
«Вторник возвращаюсь домой весь апрель буду Ленинграде напишите мне = Ваша Ахматова».
Долго я, ничего не понимая, вертела прямоугольную бумажку так и этак. Переписка между нами не ведется – зачем мне, собственно, знать, в Комарове Анна Андреевна или в Ленинграде? Да и в любом случае, письмо я все равно адресовала бы в Ленинград – так дойдет быстрее. К чему она вдруг сочла необходимым сообщить мне свое расписание? И какого, собственно, ожидает от меня письма?
Наконец, догадалась.
Она хочет через меня разведать, не приехал ли тот, кто собирался приехать в апреле [22] .
Когда сама-то она приедет в Москву? Уехала она еще до марта – до погрома! – а приедет после. Сейчас уже нельзя ожидать, чтобы где-нибудь напечатали:
Кто это право дал кретину —Совать звезду под гильотину?Никакой гильотины, оказывается, никогда не было. То есть она, конечно, была, но словно ее и не было. А кретин? Кретин, конечно, тоже был, но он, оказывается, был не совсем кретин. И те, кто не хочет забыть ни о гильотине, ни о кретине – с теми теперь надо бороться.
22
Исайя
Что же, сколько уже погромов мы пережили, и гораздо более грозных. Переживем еще один.
А вот «Софья» уже не переживет. «Софья». Она на краю гибели. Опять24.
18 мая 63 Утром позвонила мне Анна Андреевна. От неожиданности я не сразу узнала голос. «В Комарове прозрачная весна, а здесь уже пышное лето». Она просила меня придти немедля, но я выбралась только к вечеру.
Она сидела в столовой, за круглым столом, вместе с Ниной Антоновной. Не усаживая меня, поднялась навстречу и взяла за руку:
– Пойдемте ко мне, посекретничаем. Дамы всегда секретничают, правда, Ниночка?
И вот мы опять сидим друг против друга в той же ардовской комнатке. Я на стуле, она на своей узкой тахте – полная, прямая, красивая. Легко опирается о тахту легкими ладонями. Молчим.
Есть что-то для меня неотразимо милое в этой повторяемости ее приездов, наших однообразных встреч, в том, что и комната опять та же, да и она – та же. Словно какой-то ритм и утешительный смысл придают моей жизни эти, иногда неожиданные, встречи.
За окном, в том же ардовском дворике, зеленеют деревья.
Приехала она, как говорит, по делам: из-за каких-то переводов и из-за того, что Луконин просит в «День поэзии» стихи, обещая напечатать, если она пожелает, даже отрывок из «Поэмы» с предисловием Корнея Ивановича [23] .
Приехала с надеждой на очередную «невстречу». (Намек в одной фразе.)
Привезла ее Галя Корнилова. Переезд, всегда дающийся ей тяжело, на этот раз совершился благополучно.
23
См. с. 61 и 136.
– Мне не было худо на вокзале. Обошлось даже без нитроглицерина… Но я вижу, вам не терпится услышать мой «творческий самоотчет»? Пожалуйста.
Прочитала «Предвесеннюю элегию», дивную, северную, метельную, одинокую. Весну в разлуке. Весна-призрак: тот, с кем я разлучена, он тут, со мною, он в воздухе, он в тишине, он в метели.
Простившись, он щедро остался,Он насмерть остался со мной.Странно, что слова эти написаны только теперь, ведь столько о разлуке сказано, написано на всех языках, сыграно на всех музыкальных инструментах, а впервые создана эта формула:
Простившись, он щедро остался,Он насмерть остался со мной, —только теперь [24] .
Ведь это чувство непрестанного присутствия того, кто отсутствует – это и есть самое мучительное – и самое счастливое в разлуке.
…Сказала, что окончила еще одну главу для книги о Пушкине.
– Злая Эмма одобряет и Медведева тоже, – сказала она.
– Это что ж – «Домик на Васильевском острове»?
– Да… Нет, не совсем. Это новый слой, – и Анна Андреевна провела рукою в воздухе, будто разрезая его. – Называться будет: «Пушкин в 1828 году».
24
О «Предвесенней элегии», как о начале цикла «Полночные стихи» (БВ, Седьмая книга) см. с. 81 настоящего тома. – № 99.
Отсылаю читателя к отделу «Стихотворений», помещенному непосредственно сразу после моих записей. Там собраны те стихи, без которых наши разговоры могут оказаться не вполне понятными. Нумерация стихотворений начинается с № 99 (в томе втором «Записок» отдел стихотворений кончался номером 98).