Записки опера особого отдела
Шрифт:
— А родственники? — вновь спросил Игорь.
— Родственники с моей стороны, естественно, были, а с его — нет. Он же сирота.
— И что не было никаких ни братьев, ни сестер, ни дедушек, ни бабушек? — удивился Чернов.
— Никого.
— Извините, Тамара, а в отпуск вы куда ездили?
— Это отдельная тема, — женщина стала нервно теребить в руках носовой платок, — Может быть, потому и развелись. Мы вместе никуда в отпуск не ездили. Он обычно уезжал сам, говорил, что едет на могилу родителей. Всегда, правда, возвращался домой с кучей подарков, дефицитными вещами, парфюмерией. Он ведь родом из города Шостка — это же город химиков, и по его рассказам, там очень хорошее
— Да, действительно, странно, — согласился с ней Чернов. — А в дальнейшем, вы так и не узнали истинную причину его отказов?
— Нет, я просто вырвала его из своего сердца и не хочу о нем ничего знать, — у нее вновь появились слезы в глазах, и женщина отвернулась.
Игорь хотел извиниться и выйти, но решил задать ей последний вопрос.
— Тамара, — обращаясь просто по имени, спросил Чернов, — А за эти годы, вы не замечали никаких странностей в его поведении.
Женщина вновь повернулась лицом к гостю и после небольшой заминки ответила:
— Да он весь состоял из странностей. Я до свадьбы всегда считала, что воспитанники детских домов в большинстве своем вырастают грубыми, хамоватыми, лишенными элементарных манер.
Она замолчала, обдумывая, как объяснить свою мысль, а затем продолжила:
— А Вася, был настоящий гусар, со всеми присущими светскими манерами. Он был очень обходительным, всегда подавал руку, выходя из автобуса, умел красиво говорить комплименты. Кушал исключительно с ножом и вилкой. Не помню случая, чтобы он утром не побрился или сел завтракать в майке. Его раздражало, когда в разговоре, я в отдельных словах не правильно ставила ударение. Я, тогда шутя, спрашивала у него: Ты учился в интернате или в кадетском корпусе? А он отвечал, что всю жизнь мечтал стать офицером и поэтому с детства зачитывался военными рассказами Куприна, Толстого и хотел подражать их героям.
На секунду на лице женщины появилась грустная улыбка. Так улыбаются люди, когда вспоминают что-то чистое и светлое в своей жизни, чего уже невозможно вернуть. Она замолчала, устремив взгляд в одну точку, а затем, тяжело вздохнув, продолжила:
— А иногда, у него без причины наступала депрессия. Он мог неделями со мной не разговаривать. В этот период его было страшно о чем-то спрашивать. Любое мое слово он моментально воспринимал, как повод для скандала. Правда, потом просил прощения, но мне от этого было не легче.
— А какие-то вредные привычки или склонности у него были? — уточнил Игорь.
Женщина опять на минуту задумалась, пожала плечами и сказала:
— Он почти не курил. Выпивать стал только тогда, когда в полк попал, а ничего другого я за ним не замечала.
Женщина умышленно рассказывала о своем бывшем муже в прошедшем времени, лишний раз подчеркивая, что связь между ними утрачена окончательно и бесповоротно.
— Тамара Александровна, большое Вам спасибо, за то, что уделили мне время и извините, если я невольно причинил Вам боль, — поблагодарил Тамару Чернов.
Он встал и прошел в коридор. Женщина продолжала сидеть в прежнем положении.
— Всего Вам доброго, — на прощание сказал Игорь.
— И вам того же, — смахнув набежавшую слезу, ответила Тамара.
29
В гарнизон Игорь вернулся в непонятном для себя состоянии. С одной стороны, он получил интересную информацию. С другой стороны, осознание того, что он невольно причинил душевную боль женщине, не давало ему покоя. Но еще больше его волновал вопрос, где все-таки находился Ковальчук во время всех произошедших ЧП. На этот вопрос могли ответить только соседи, обойти внимание которых в гарнизоне было практически не реально. Чернов заскочил в отдел, в двух словах доложил начальнику о результатам общения с Тамарой Ковальчук, и, оставив его переваривать новые сведения, поспешил в домоуправления, чтобы получить список соседей проверяемого.
Не прошло и получаса, как он вернулся.
— Что случилось, — удивился Нещерет.
— Я все узнал. Но появились новые вопросы, — Чернов положил на стол поквартирный список соседей Ковальчука.
Нещерет внимательно перечитал его дважды, а затем, отбросив список в сторону и, подняв глаза на Чернова, спросил:
— Козак Александр из соседней квартиры — это тот самый, кого вы подозревали в организации предыдущих поджогов?
— Именно, — тихо ответил Чернов.
— Чем дальше в лес, тем толще партизаны, — тяжело вздохнув, произнес Нещерет и, вновь взял в руки список.
— Товарищ, начальник, — иронично обратился Чернов к старшему коллеге, — Пока Вы будете принимать командирское решение, я с Вашего позволения, опрошу одного негласного источника. Вдруг что-то интересное сообщит.
— Только, будь другом, хватит новых вопросов. Узнай от него что-нибудь конкретное. А то мой мозг не выдержит такой нагрузки. Закипит, — улыбаясь, попросил Нещерет.
— Тут уж, как карта ляжет, — ответил Игорь, вновь выходя из кабинета.
Чернов шел на вычислительный центр для встречи с капитаном Бондаренко. Тот много лет сотрудничал с Особым отделом КГБ, но в последнее время эти контакты стали происходить реже, потому что круг его общения агента значительно сузился. Благодаря новому месту службы, на аэродроме он практически не появлялся. В силу преклонного для младшего офицера возраста, дружеские отношения он сократил до минимума, отдавая предпочтение семье и домашнему хозяйству. На свой страх и риск, Владимир Федорович держал в заброшенном сарае за пределами гарнизоном несколько свиней и очень гордился своими фермерскими успехами. Помимо этого, он промышлял ловлей зайцев петлями, хотя старался не распространяться на эту тему.
— Какими судьбами? — воскликнул старый капитан, увидев на пороге Чернова.
— Шел мимо, дай думаю, зайду, — традиционной фразой ответил майор.
— Не надо мне рассказывать сказки. Ты часто мимо ходишь, а вот заходишь редко.
— Вы правы, Владимир Федорович. Каюсь, грешен. Захожу только по необходимости. Рутина затянула и никак не могу с ней разделаться, — попытался оправдаться Игорь.
— Хорошо, можешь считать, что извинения приняты, — улыбнулся капитан, — Рассказывай, что тебя привело ко мне?