Записки питерской алкашни
Шрифт:
– Короче, народ, есть два варианта, – шёпотом процедил Валера, – либо мы все допились окончательно, либо к нам чешет самый настоящий лепрекон.
– Кто? – шепотом переспросили Жека и Ден.
– Лепрекон, – ответил Валера глухо, – это существо из ирландских легенд. Они, понимаешь, золото прячут по всяким труднодоступным местам, и если одного такого поймать, то он непременно это место нам выдаст!
– Бля, Валера, ты в это веришь? – Ден еле сдерживал смех.
– Я уже во что угодно готов поверить, лишь бы накопать наконец-то хоть что-то ценное, – ответил тот. – Жека, ты у нас мастер переговоров, иди поговори с ним.
– И что я ему скажу? – недоумённо ответил Жека, – "Где золото?" Так
Существо было уже в метрах тридцати от них и не меняло направления.
– Владимирский централ, ветер северный! – орало оно, повергая в смятение пролетающих мимо ворон .
Вдруг он остановился и застыл, пошатываясь, тупо глядя на распластавшуюся по земле компанию.
– Спалились, кажись, – сказал Евген и приподнялся. – Милейший, вы чьих, собственно, будете?
Лепрекон икнул. Обведя их всех довольно мутным взглядом, он изрек хриплым и низким голосом:
– Золота захотели, суки? – он изогнул руку в локте, делая недвусмысленный жест, – так вот вам!
С этими словами он развернулся и побежал. Прыть, с которой он несся по рыхлому полю, была совершенно фантастической для его скромных размеров. Валера с Евгеном так и остались стоять с открытыми ртами, Денис же с места рванул следом. Может, сработали генетические инстинкты сибирских охотников, может ему не понравился тон, но в руке у него чётко просматривалась лопата, а темп тоже был очень быстрым.
Впрочем, Денис быстро понял, что даже ему не под силу тягаться в атлетике с зелёным пиздюком, и он в отчаянии запустил в него единственным, что было в руке. Лопата, совершив в воздухе несколько красивых кульбитов, приземлилась точнехонько в лепреконов цилиндр, чем сорвала весь его хитроумный план побега – он зарылся носом в весеннюю грязь и лежал без движения. Жека с Валерой дернули к месту его посадки, Ден был уже там.
Как раз тут и пригодились неизвестно зачем спертые с работы хомуты из Валериного рюкзака. Стреноженный гном сидел на заднице и гневно сверкал глазами на обступившую его троицу.
– Ну что, друг любезный, – сказал Евген, – теперь – то уж давай рассказывай.
Откровенно говоря, "друг любезный" при ближайшем рассмотрении представлял из себя страшноватое зрелище. Это был в полном смысле слова человек, правда ростом с пятилетнего ребёнка и следами хронического алкоголизма под глазами. Во всех же остальных деталях он был классическим представителем ирландских легенд, с рыжей растительностью на лице и в соответствующем облачении, разве что из-под зелёного камзола торчала грязная майка – алкоголичка, а вместо лакированных туфлей были какие-то шлёпанцы от неизвестного дизайнера.
– Да вы че, охренели, твари?! – пророкотал он зычным голосом, – да вы хоть знаете на кого бочку катите, петухи лагерные?! Совсем рамсы попутали?!
– Какой-то это очень русский лепрекон,– шепнул Валера Денису. – У меня сосед как напьется, всегда что-то подобное слышно.
– Говори, где золото прячешь, сука! – взревел Евген, которому уже порядком надоел этот балаган.
– Ага, а может тебе соснуть впридачу? – хихикнул гордый персонаж ирландского эпоса, плюнув ему под ноги.
Жека оторопел и почесал затылок.
– А что, это ведь мысль… – сказал он, расстегивая ширинку. – Ребят, подержите – ка его!
Глаза Лепрекона округлились до размеров царских "пятаков".
– Ты че делать собрался, пидор?! – заверещал он, тщетно пытаясь уползти.
– Значит так, – замогильным голосом сказал Жека, – или ты нам нычку сдаёшь, или ты станешь первым в мире голубым лепреконом.
Повисла звенящая тишина, лишь изредка нарушаемая жужжанием редких сонных мух.
– Ладно, сдаюсь, – поднял в картинном жесте руки пленник, – пошли покажу.
– Не вздумай нас дурачить, сопля зелёная, – сказал Валера, – а то шустрый больно.
– Ладно, – ответил он, – только хомут – то снимите, а то как я пойду? И это, ребят… Пиво есть?
– Жек, – шепнул Денис Евгену, – а ты что, реально собирался? Ну это…
– Дурак что -ли? – фыркнул Жека, – ну если только на полшишечки, противный....
***
– Это они его мне дали, гражданин начальник, сердцем матери клянусь! – орал человечек в зеленом камзоле, подпрыгивая на стуле.– Они!
– Хорошо, – сказал капитан Козлов, глядя на него и сосредоточенно жуя кончик карандаша. – Они-то его где взяли?
– Они его выкопали! Лопатой вот так взяли и выкопали!
– Хорошо, – капитан нахмурился, – а место где копать они откуда узнали?
– Это я им показал!
– Так значит, это было ваше золото? Я что-то опять ничего не понимаю…
– Да нет, не моё! – закричал зелёный человечек, вцепившись себе в рыжую бороду и чуть не плача. – Его туда зарыли ещё до меня! Ну стал бы я во всяких дурацких костюмах на занюханных дачах подрабатывать, имей я горшок золотых монет, подумайте!
Капитан подумал. Получилось не очень, но кажется что-то до него всё-таки начало доходить.
– Хотите сказать, что вы это так случайно угадали?
– Да! Черт возьми, да! – радостно закивал головой человечек.
– Николай Владимирович, -капитан вздохнул, – вы считаете, я поверю в этот бред? Давайте- ка ещё раз, с самого начала.
Человек вздохнул и начал в третий раз бубнить ненавистную ему историю.
Я, Мокрухин Николай Владимирович, в ночь с 18 на 19 Апреля подрабатывал на даче у каких-то шишек больших, и поскольку формат вечеринки был определён как "ирландский", меня, естественно, вызвали туда на роль лепрекона, ибо в силу врождённых дефектов роста, а также цвета волос, на эту роль я как раз очень даже подхожу. Что? Да плевать они хотели, что день Святого Патрика был месяц назад, мне что с того? Халтура и халтура. Выступил хорошо, а гости за это время до такого состояния, видать, надрались, что и меня тоже решили накачать, дескать трезвый ирландец – это непорядок в России и не важно, что он – лепрекон. Накачали они меня, конечно, знатно, я нихрена не помню, очнулся потом где-то в поле, но там было довольно хорошо. Иду себе, гуляю, и вдруг эти трое как выскочат – и давай мне втирать дичь какую-то. А я в образе ещё, ну ляпнул, что хрен им, а не золото, и ну деру от них! А потом чувствую, что-то в голову прилетело, я опять отрубился. Очнулся снова, башка трещит, на ногах хомут, чтоб не сбежал значит, и эти трое смотрят на меня, чуть не облизываются. Отдавай, говорят, золотишко! Ну я им, дескать, "откуда золото у бедного артиста, отпустите меня, что вы тут устроили, это – беспредел и произвол"! А мелкий тот встал и сказал, что или золото гони, или они меня сейчас по кругу пустят. Нет, гражданин начальник, мне что было делать? Я и сказал, что будет им золотишко, терять – то мне было уже ничего. Помурыжил я их часа три, думал может на людей каких нарвемся, а глядишь – может и на милицию, а как назло – только поля да птицы. Тогда толстый и говорит, что мол темнишь ты чет, братву значит кидануть решил, ну сейчас ты у нас закукарекаешь. Я и думаю всё, хана мне, продырявят в три смычка. Топнул ногой, да как заору, что вот оно место, прямо подо мной! Эти, кажись, не поверили нихрена, но лопаты достали и начали рыть, к тому же прибор ихний что-то там показывал. Вырыли горшок, вроде глиняный, а там реально золото. Монеты какие-то. Ну они его по рюкзакам распихали, мне тоже в карманы, видать, на радостях положили, ну, говорят, пока, не поминай лихом – и смылись. А я вышел, значит, на какую-то дорогу – смотрю наряд едет – совсем вовремя, блин.