Записки простодушного. Жизнь в Москве
Шрифт:
Помню, мы с Лёней прореживали пшеницу. Её при этом поливают каким-то ядовитым составом против вредителей. Местные мужики от этой работы открещивались, боялись, что это скажется на их мужской силе. Мы с Лёней не отказались, и, кажется, не пострадали.
С программистом Сашей Сергеевым мы ездили в подмосковный совхоз недалеко от Бронниц. Как-то возвращаемся с поля. Я предлагаю: «Ну, что, Саша, может, в Бронницы съездим?» Он охотно соглашается: «Едем, что здесь-то торчать?» Поразмыслив, я говорю: «Да знаешь, Саша, неохота что-то ехать, устали!» Он отвечает: «Правильно! А что мотаться-то? Нас и отсюда никто не гонит!». И я вспомнил моего деда – старообрядца Акима Никитьевича (я писал о нём в первой книге моих воспоминаний). Как-то накосили мы с дедом сена, по лесным полянкам, тайком (как же –
А с Колей Перцовым мы на колхозных полях без конца говорили о литературе. Сын известного филолога Виктора Перцова, автора книги «Маяковский. Жизнь и творчество», Коля рассказал о неизвестной мне остроумной книге пародий «Парнас дыбом», написанной в 20-е годы студентами Харьковского университета. Авторы берут известные стишки – «У попа была собака» или «Веверлей»:
Пошёл купаться Веверлей,оставив дома Доротею.С собою пару пузырейберёт он, плавать не умея.И он нырнул, как только мог,нырнул он, прямо с головою.Но голова тяжеле ног,она осталась под водою.Жена, узнав про ту беду,удостовериться хотела,Но ноги милого в прудуона, узрев, окаменела.Прошли века, и пруд заглох,и поросли травой аллеи,но всё торчит там пара ноги остов бедной Доротеи.– далее в пародической манере показывается, как об этом могли бы писать разные авторы, например, Блок:
Там каждый вечер в час назначенныйсреди тревожащих аллей,со станом, пузырями схваченным, идёт купаться Веверлейи т. д.
А вот как писали бы разные авторы про серого козлика:
Пушкин:
Одна в глуши лесов сосновыхСтарушка дряхлая жила,И другом дней своих суровыхИмела серого козла.Игорь Северянин:
У старушки колдуньикрючконосой горбуньикозлик был дымносерый, молодой, как весна.Маяковский:
Скрипела старуха,телега словно,кха,кхо,кхе,кхи.Великолепно мною уловленыстарухины все грехи.Книжка так заинтересовала меня, что в читальном зале Ленинской библиотеки я всю её переписал от
Пора подытожить колхозную тему. Ехать в колхоз не очень-то хотелось, но всё-таки это было как бы продолжение лета, работа на природе, новые люди, новые впечатления. И сейчас мы иногда с удовольствием вспоминаем поездки в колхоз.
Я – геолог
В 1971-м на время летнего отпуска я решил поработать коллектором в геологической экспедиции Института геологии Академии наук. Хотелось побыть немножко в чужой шкуре.
Прилетели в Сочи. На окраине города, на берегу моря поставили наш грузовик, разбили палатки. В группе – шесть человек. Два сотрудника Института геологии – профессор Вера Фёдоровна и молодой кандидат геологических наук Светлана (фамилии не помню), два коллектора (крушители камней, носильщики тяжестей) – я и молчаливый, исключительно добросовестный молодой татарин Рустам. И ещё – шофёр Александр Иванович и повариха Таисия – Тая. Я про неё даже немудрящий стишок сочинил:
Скажи нам Тая не тая,Готов ли наш обед,Поймём мы, голод затая,Нас любишь или нет.Знакомились, набирались сил перед работой: купались, загорали, рыбу ловили. Забрасывали в воду перемёт – длинный шнур с прикреплёнными к нему кусками лески с крючком на конце. Наш шофёр Александр Иванович, «народный умелец», запасся в Москве ведром (!) червей и на своей машине вёз их через всю страну, за тысячи километров. Зато потом у нас с червями проблем не было.
Однажды закинули перемёт, вытаскиваем. Повариха Тая одну за другой снимает с крючков рыбу. Когда она дошла до очередной небольшой пёстренькой рыбки, Вера Фёдоровна закричала: «Не трогай! Скорпион!» Но было уже поздно. Тая схватила рыбу и уколола ладонь острыми плавниками, в которых у этой черноморской рыбы содержится сильный яд.
Тае оказали помощь в больнице, но всё равно рука долго болела, даже по возвращении в Москву
Скорпионы, но не рыбы, а ядовитые насекомые, напоминающие по форме вертолёт, встречались впоследствии много раз. Даже при возвращении, на вокзале геолог Светлана, прихорашиваясь перед зеркалом, увидела, что на её куртке сидит скорпион.
Из Сочи мы на своей машине пересекли Грузию, с интересом рассматривая незнакомые места. Вдали,
Там, где сливаяся шумят,Обнявшись, будто две сестры,Струи Арагвы и Куры, —виднелся воспетый Лермонтовым монастырь. Очень хотелось осмотреть его, но проехать туда можно было только сложным кружным путём и мы на это не решились («Близок локоть, да не укусишь»).
Остановились на юге Армении в живописном месте, на берегу небольшой речки. Оттуда, несмотря на большое расстояние, была видна величавая гора Арарат (высота – 5165 м). К ней, как известно, пристал Ной во время всемирного потопа. Мы отчётливо различали снежные склоны, даже тёмные виноградники у подножья горы. А вот царю Николаю II не повезло. Говорят, все пять дней, что он был в Армении, Арарат был скрыт облаками. Уезжая, Николай попенял Арарату: «Упрямая гора! Ты так и не показалась мне. Но зато и ты меня не видела».
До революции гора была на территории Армении, но добрый дядя Ленин подарил её Турции. В связи с этим вспоминается эпизод Гражданской войны. Финны вели переговоры с генералом Деникиным. Обязывались освободить от красных Петроград (Петербург), требуя взамен признания независимости Финляндии. Белые отказались. Они боролись за «единую, неделимую Россию». А большевики готовы были по л страны отдать, лишь бы остаться у власти.
Армяне никак не могли смириться с потерей библейской горы, даже изображали двуглавый Арарат, как символ Армении, на этикетках армянского коньяка, против чего резко протестовали турки.