Записки психиатра (сборник)
Шрифт:
– В Бушер [91] , – ответил Семен Иванович, – атомную станцию достраивать.
И был таков. Как только оторопь прошла, женщина стала обзванивать полицию, скорую – чудо-то жалко, оно хоть дурное, но свое, еще нарвется на хулиганов или замерзнет – чай, не май месяц. К утру чудо нашли на автовокзале, с билетом на автобус до аэропорта. Полиции пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить его поехать с ними.
Как выяснилось, когда-то очень давно Семен Иванович и в самом деле принимал участие в строительстве Бушерской АЭС, о чем он долго и с большим удовольствием вспоминал.
91
Город в Иране.
А ночью за ним пришли. Трое сотрудников. Сказали, что без него в Бушере что-то накосячили, и только на него, Иваныча, вся надежда. Обещали хорошие командировочные, суточные и сверхурочные. Правда, под подписку о невыезде и неразглашении, но дело того стоило. Сопровождали они Семена Ивановича до самого автовокзала, наказали, чтобы взял билет до аэропорта, а там его спецрейсом доставят до места. Затем куда-то исчезли. Затем появилась полиция.
– Я ж вам объясняю, доктор, это просто недоразумение. У меня все в порядке. Не задерживайте меня, ведь командировка сорвется!
– А эти сотрудники вам какие-нибудь документы дали? Приглашение, контракт или что-то в этом роде?
– Нет, но я думаю, что все получу, когда приеду в аэропорт. О, кстати, вот и они!
– Кто?
– Работодатели. Вон же они, в углу стоят! – воскликнул Семен Иванович и показал на пустой стул в углу. – Ребята, объясните доктору, что нас поджимают сроки, может получиться неудобно перед иранскими друзьями!
– А кто это такие? Не представите их мне?
– С удовольствием. Который в пальто – это товарищ из посольства. Вон тот, в форме, – это из ФСБ, ему со мной еще предстоит провести инструктаж. А в шароварах и их национальной бабайке на башке – это Ахмет, он кладовщиком еще тогда был на нашем участке.
– Что ж, Семен Иванович, я, пожалуй, пообщаюсь с вашими работодателями, договорюсь об отсрочке. Пока у нас медкомиссию и профилактику не пройдете – ни о каком Бушере речи не идет. Им нужны гарантированно здоровые специалисты. А то вдруг, не дай бог, чего – второй Чернобыль нам не простят.
Привели изрядно хмельного пациента. Просили во время капельницы быстренько и по-тихому закодировать – чтобы он встал с кушетки, а ему хитрая родня: «Сюрпрайз-сюрпрайз, диар Вася!» Пришлось разочаровать и просто прокапать.
Маленькой елочке…
Запевала:
Как по нашей речке плыли три дощечки…
Хор:
Эх, мать твою так, восемь кубометров!
Однажды младшая дочь поинтересовалась – куда девается елка, которая приходит на Новый год из леса? Пока загруженный переживаниями о судьбах елок отец придумывал достойную, не травмирующую детскую психику легенду, ребенок сам подсказал ответ. Ты что, мол, не видел? Они же собираются внизу у подъезда, а потом отправляются в лес! Картина хвойных дендромутантов, кучкующихся по подъездно-территориальному признаку, а затем организованными колоннами покидающих город, была из разряда тех, что потом долго и безуспешно пытаешься забыть. А на днях Денис Анатольевич приподнял завесу тайны…
В этот раз гвардейский экипаж барбухайки отправился на вызов вместе с нарядом полиции. Дело было из серии «привыкли руки к топору»: наша давнишняя пациентка (назовем ее Ольга) уже третью неделю не давала соседям прохода – ругалась, грозилась приготовить из них фарш четвертой категории (рубится вместе с предметами интерьера). На днях она перешла к активным боевым действиям: обрубила телевизионный кабель, с особым цинизмом лишив несчастных любимого сериала и спортивных новостей, а ночью покромсала в капусту соседский электрощиток. Тот, правда, перед смертью дал электрической сдачи, на какое-то время утихомирив фурию-валькирию и привнеся в ее прическу изрядную долю необузданной энтропии, но фронтовая тишина была недолгой. Придя в себя, Ольга продолжила курсировать туда-сюда по коридору с топором наперевес, готовая снова вступить в полемику.
Прибыв на место, полиция и спецбригада с удивлением оглядели общий коридор. Толщине хвойной подстилки под ногами мог позавидовать сосновый бор, в воздухе витал стойкий запах смолы и хвои, а вдоль стен громоздились штабели сухих сосенок и елок. Посреди всего этого великолепия бродила Ольга в халате, резиновых сапогах на босу ногу и с топором в руках. Ах, да, забыл про прическу «взрыв сверхновой».
Вопреки ожиданиям и опасениям, топор был сдан без особых возражений, после чего гостей широким жестом пригласили в квартиру. Последовала вторая серия культурного шока. Вся квартира была густо уставлена хвойными самых разных видов и степеней мумификации. На многих блестели остатки мишуры и серпантина, а кое-где – даже оставленные в спешке елочные игрушки. Каждый ствол покоился в трехлитровой банке с водой. Просочиться из комнаты в комнату можно было только узкими партизанскими тропами.
– Ольга, ты что из квартиры сделала? – поинтересовался доктор.
– А то не видно. Корни проращиваю, весной посажу обратно, будет лес.
– Где будет лес?
– Везде будет лес. Живем, блин, в степи, а тут еще эти пожары летом были. Скоро уже белочек не останется, тушканчики придут. Мне голос был, свыше. Так и сказал: «Озеленяй!»
– Думаешь, прорастут елки-то?
– Прорастут, никуда не денутся. Я слово зеленое знаю. И воду по-особому лью.
– Это как это – по-особому?
– С улыбкой, с пожеланием добра.
Доктор попытался представить себе улыбающуюся Ольгу с лейкой в одной руке и топором в другой и признал, что да, альтернатив при таком подходе немного, а намек дойдет даже до дерева.
– Тебе бы в партию «зеленых» вступить, им нужны такие активисты.
– Ха! Видела я этих активистов по телевизору. Сплошь пикеты да демонстрации. Нет чтоб дерево посадить, пожар потушить – одно слово, партия!
– Ну, с «зелеными» худо-бедно понятно, а соседей-то почто терроризируешь?
– Злые они, доктор. Черствые. Я их по-человечески просила: мало у меня места, пусть елки из коридора к себе возьмут, в воду поставят, я им даже банки одолжу. И что? Сплошь упреки и оскорбления – мол, сумасшедшая.
– Ну, положим, топором по электрощитку – это не от великого ума. Что ж, собирайся, поехали в больницу.
– Эх, как не вовремя! Ладно, поеду. Только скажите соседям, пусть за моими елками следят, поливают, и те, что в коридоре, хоть куда, но пристроят. Вернусь из дурдома – проверю!