Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб
Шрифт:
Они составляют всю нашу жизнь. Ну что же, завершим эту книгу еще одной непоучительной историей, которая, может быть, перейдет в следующую новую книгу…
В середине XIX века Пруссия сумела сделать то, что не удалось осуществить за тысячу лет ни одному немецкому государству: Германия стала единой. После развала Великой Римской империи Карла Великого отдельным военным и политическим личностям ненадолго удавалось сшить более или менее приличное «одеяло» из лоскутов маленьких королевств, княжеств, марок, курфюршеств, епископатов и свободных городов. Но, просуществовав несколько десятков лет, эти образования распадались под действием внешних и внутренних причин и обстоятельств.
Великий гений Мартина Лютера создал хох-дойч – единый, а точнее, высокийгерманский
Машина плутает по временным дорожкам в районе новостроек в том месте, где некогда стояла Берлинская стена. Огромная стройка вот уже два десятилетия не дает берлинцам возможности предугадать, где завтра проляжет новая временная трасса между сплошными строительными площадками в центре теперь уже единого города.
Время ведет нас своими тропами, направляя, а порой корректируя или исправляя то, что было намечено настырным человеческим разумом. Общества, как и приборы дешевого автомобиля низкого класса, живут своей жизнью, лишь периодически совпадая в показаниях с тем, что есть на самом деле.
Но рано или поздно Ее Величество Реальность все расставляет по своим местам. Правда, не навсегда, а лишь на время, чтобы потом опять исправить или хотя бы частично откорректировать то, что натворили люди.
Старый Свет подошел к границе третьего тысячелетия по христианскому летоисчислению с тяжелым грузом предрассудков, укоренившихся предвзятостей, косности, идеологической и религиозной непримиримости и местечковой отчужденности. Идеи гуманизма проникают в сознание только тогда, когда людей охватывает страх от осознания количества пролитой крови и миллионов загубленных жизней.
Будда, Яхве, Христос, Аллах продолжают проверять на прочность сознание и души своих приверженцев. А те, в свою очередь, никак не могут остановиться в нескончаемой череде новых реформаций и контрреформаций, возврата к истокам в поисках модернизированных трактовок древних постулатов.
Рядом со мной уверенно крутит баранку «ауди» мой коллега, бывший вояка с ныне неуставной прической, на заднем сиденье разместился другой интеллигентный весельчак. Когда-то оба они были сотрудниками некогда всесильной Штази. После объединения Германии оба почти три года были не у дел, пребывая в постоянной готовности оказаться под судом и следствием за то, что они честно выполняли приказы своей уже несуществующей Родины – ГДР.
Потом их удалось пристроить, и они оказались в недрах тогдашнего олигархического монополиста в области безопасности уже единой Германии. Так им удалось выползтииз черного списка беруфсферботен, то есть введенного в ФРГ запрета на профессию для лиц с политически подмоченной репутацией. Полгода постепенно растопили первичное недоверие спецов из стана бывшего противника, и профессионализм последователей мудрого, интеллигентного и прозорливого Маркуса Вольфа получил заслуженное признание.
А затем наступило то, что часто бывает с самоуверенными и переставшими отслеживать конъюнктуру монополиями. Конкуренты накопалина «стальной концерн безопасности»
Потом было… Да мало ли что было потом… Но как-то в один из сверхнасыщенных событиями августовских уик-эндов мы воевали с документами в комнате переговоров в большом помпезном здании с окнами на Уинтер-ден-Линден. Это был незабываемый во многих отношениях год, многое изменивший в судьбах людей в нашей стране и во многих других странах, год, с бездумной жестокостью прошедшийся катком по судьбам одних европейцев и давший новый импульс карьере других.
Знали бы мои коллеги и гости, кто обслуживал нашу работу в выходные дни в гудевшем от оглушающей пустоты, безысходности и обиды здании российской дипмиссии, кто заботливо кормил и поил бывших капитанов, майоров и полковников Штази. Если бы они в тот момент узнали об этом, то непременно бы вытянулись по стойке «смирно» и застегнули бы все пуговицы своего штатского обмундирования. Единственным действительно штатским человеком, помогавшим в организации деловых встреч, была моя супруга. Как давно и как недавно это было. Вскоре наши коллеги вновь встали на ноги, и сейчас приятно смотреть на них, чувствовать, что они ощущают свою самостоятельность и свой профессионализм и с полной ответственностью могут считать себя селфмэйд, ну, может быть, с маленькой толикой нашего участия.
Прошло уже немало лет с той поры, но как много бывших коллег, моих друзей, попавших на работу в структуры объединенной Германии, прижизненно ощущают себя людьми совсем иного сорта. Преподавая на оперативно-тактических факультетах Академии спецполиции бывшего Западного Берлина, Баварии, Баден-Вюртемберга и еще десятка других федеральных центров, я часто встречаю таких людей. Их выдает затравленный взгляд с плохо скрываемыми чувствами непонятной вины и боязни допустить какую-то неведомую ошибку. Они очень боятся остаться с представителями России один на один, практически никогда ни о чем не спрашивают, и почти всегда им достается судьба «живой макивары»при отработке элементов тактического взаимодействия или методов силового захвата. И почти у всех в конце занятий под бюргерские насмешки «более германских» западных немцев на лице всплывает одинаково извиняющаяся улыбка. Я хорошо это знаю и не испытываю к ним какой-то жалости при работе. Те, кто был более приспособлен к жизни и менее холуизирован,давно уже работают сами на себя или там, где их самолюбие не третируется столь беспощадно и явно…
Мне приятно видеть моих немецких друзей и коллег в творческом, рабочем состоянии и постоянной готовности расширять границы своей профессиональной деятельности, укрепляя позиции возглавляемых ими фирм.
Дочь моего друга, несмотря на настойчивые увещевания родителей, не смогла сойти с их профессиональной стези и умудрилась поступить даже не в Школу полиции, а в Академию федеративного министерства, начав карьеру федерального служащего. Теперь она занимает практически максимальный должностной уровень для женщин в Федеральной службе сегодняшней Германии, закончив еще одну академию и командный факультет. Может быть, это поколение, впитавшее в себя части двух некогда разобщенных систем, через четверть или через полвека добьется чего-то нового и более совершенного в тех реформах, которые не прекращаются вот уже много веков? Все может быть на этом свете…