Записки разумного авантюриста. Зазеркалье спецслужб
Шрифт:
Разноцветная шумная толпа всколыхнулась и раздалась в стороны, образуя узкий коридор, постепенно расширяющийся к одному из двух помостов. На одном, украшенном дорогими коврами и стягами, в окружении множества пестрых халатов и дорогих поясов, огражденный от толпы несколькими рядами обнаженных мечей и пик, в шатре восседал Сын Неба – император Китая. А на другом, голом дощатом помосте, отделенном от людей одним рядом ощетинившихся пик, одиноко и гордо возвышалась плаха.
По образовавшемуся живому коридору, окруженный стражниками, шагал человек, которого знали почти все собравшиеся. Лицо заключенного было спокойно-сосредоточенным, грудь ровно вздымалась и опускалась в такт дыханию, руки привычно заложены за спину, и если бы не помост
Но он шел к помосту с плахой на нем и должен был взойти на него с западной стороны. С той самой стороны, куда ежедневно заходит солнце, а с северной стороны поднимается палач, чтобы поставить последний штрих в его жизни. Он знал, что оклеветан одним из тех людей в шелковых халатах с дорогим поясом, что окружали беседку императора. Он знал, что не успел сделать всего, на что был способен, и что труд всей его жизни, тщательно нанесенный на несколько больших свитков, он в знак благодарности за доброе к себе отношение отдал начальнику тюрьмы, надеясь, что труд послужит людям, которые будут жить после него.
Но он не знал, что начальник тюрьмы после долгого и тяжелого скандала из страха наказания поддастся уговорам жены и предаст огню то, что собиралось с огромным трудом, и что единственным достоянием потомкам останутся записи его ученика, который сможет сохранить и продолжить великое искусство своего учителя. Но не в полном объеме, а только в части того, что он успел усвоить сам.
Никто из свидетелей казни, кроме одного человека, не знал, каким образом знаменитый врачеватель и бывший лекарь императора Хуа-То может сохранять спокойствие и бодрость духа в такую сложную минуту.
У-Пу стоял в толпе, прижимая к груди небольшой ящичек из лакированного дерева с инструментами и несколькими свитками своих ученических записей, которые он тщательно вел, следуя по стопам своего великого учителя. У-Пу знал, что искусству владения собой в любой ситуации Хуа-То обучался долгие десятилетия, изменяя и дополняя старую систему лечебной гимнастики Кун-цзы, и в конце концов создал основу новой, более практичной системы Би-цзинь-чжи, которая базировалась на подражании движениям пяти животных: медведя, обезьяны, аиста, тигра и оленя.
В комплексе с другими упражнениями эта гимнастика не только позволяла предупредить многие заболевания, излечиться от них, продлить жизнь, всегда быть бодрым и собранным, но и давала возможность человеку, постоянно практикующему эти упражнения, прекрасно владеть своими чувствами и эмоциями в любой ситуации. А в случае внезапного нападения последователь системы Хуа-То имел намного больше шансов остаться в живых в схватке с несколькими нападающими, чем любой другой житель Поднебесной.
У-Пу представил ясно, как утром учитель, проснувшись, начал проделывать упражнения своего комплекса. Вначале он выполнил несколько упражнений из дыхательной гимнастики Ци-гун, затем приступил к Цзинь – разминающим упражнениям: сначала стоял неподвижно с широко расставленными ногами и в такт дыханию поднимал и опускал руки. Затем следовали упражнения, разминающие руки, – от кончиков пальцев сильная рука Хуа-То скользила на вдохе к локтю, на выдохе – обратно.
Когда руки налились приятной тяжестью, мастер привычно заложил их за спину и в такт с дыханием стал описывать небольшие круги, мягко передвигаясь по маленькой и темной камере, перенося вес тела с одной ноги на другую. Описав несколько замысловатых фигур, он стал разгибать и сгибать свое тело, делая руками плавные вращательные движения, то поднимая руки высоко вверх, то опуская их почти к самой земле.
Скоро по телу разлилось приятное тепло, Хуа-То остановился, сел и, сосредоточившись на дыхании, закрыл глаза. Он сидел долго, и только когда через сердце прошла упругая волна приятного пожара, мастер поднялся и приступил к системе «цзянь» – растягивающим упражнениям. Мышцы
Их хозяин сейчас ясно понял, как можно вылечить молодую дочь своего соседа, которая вот уже несколько лет тяжело больна и с каждым днем все приближается к печальному финалу. Он понял, почему не меняет своей активности удивительная точка, названная «стократным сборщиком» или «точкой императоров». Она оставалась активной во все времена года, во все фазы лунного месяца, в разное время суток. Хуа-То понял, что эта таинственная точка, часто используемая им во многих рецептах, просто не имеет тайны, и в этом заключается вся ее таинственность – она просто не вписывалась в те законы, которые он постиг, применял и совершенствовал.
Мысли все текли и текли вместе с движениями. Наконец мастер остановился, сделал глубокий вдох и вместе с выдохом снова сел. Он был готов к тому, что для него приготовили вчерашние пациенты, те люди, которых он спасал от недугов, вредных привычек, смерти.
У-Пу не ошибся, все было именно так. И теперь его учитель спокойно подходил к помосту. Их глаза встретились лишь на несколько мгновений, но ученик понял все, что хотел передать ему учитель. Многолетняя специальная тренировка, развившая интуицию ученика, позволяла ему видеть за жестами, взглядами, словами людей, поэтическими строками гораздо больше, чем можно себе предположить. Хуа-То отвел взгляд и пошел к помосту, на который уже поднимался палач.
Узник поднялся по ступеням и, вместо того чтобы пасть на колени лицом в сторону шатра Сына Неба, в последнем порыве вымаливая прощение и право на жизнь в этом жестоком, но прекрасном мире, спокойно подошел к плахе, опустился рядом с ней на помост и положил голову на гладкую поверхность, пропитанную кровью многих людей, чтобы оставить последний автограф на своем последнем врачебном предписании – предписании искусства жизни.
Дорога вилась меж горных уступов и скал, все дальше и дальше уводя У-Пу от дворца императора Цао-Цао с его страшными интригами и нескончаемой суетой. Этого сына наложницы, взобравшегося на трон по лестнице из мертвых тел своих братьев – наследных принцев крови. Дорога уводила дальше и от добрых и умных глаз Бо-И, чем-то очень похожих на глаза Хуа-То. Иногда дорога превращалась в едва заметную тропку, вьющуюся между камнями, и ехавший верхом на лошади У-Пу боялся сбиться с пути, хотя четкого представлении о том, куда он направляется, у него не было. Было важно быстрее уйти, скрыться, чтобы улеглись страсти, утихла ненависть, чтобы завистливый взгляд и горячий топор не прервали еще одной ни в чем не повинной человеческой жизни. Но куда конкретно отправиться, У-Пу еще окончательно не решил.