Записки рецидивиста
Шрифт:
Автобус на Берислав не пришел, и мы сели на попутный «Москвич». В нем ехали два мужика, по «прикиду» и разговору похожие на «литеров». По дороге нам попадались перевернутые автомашины, возле которых копошились менты-гаишники.
Когда проскочили очередную аварию, наш «Москвич» развернуло поперек дороги и юзом понесло по асфальту. А навстречу нам метрах в сорока шел молоковоз. Тормозить бесполезно. Я весь подобрался и даже глаза зажмурил, чтобы не видеть, как молоковоз возьмет нас на таран. Но в самый последний момент наш рулила успел вывести машину из виража и съюзить в кювет, а «Гастелло» на молоковозе проскочил от нас в нескольких сантиметрах. Какое-то время мы сидели в машине, тихо молчали, никто не двигался, все были в шоковом состоянии. Первым из оцепенения вышел «литер», что сидел рядом с водителем. Он достал из портфеля бутылку водки, сорвал с нее «бескозырку» и приложился к горлышку, потом протянул бутылку нам с Володей.
— Глотните, мужики, успокоительного.
Прежде чем взять бутылку, я кивнул в сторону водителя.
— А ему? Ему сейчас больше нужно, чем нам.
— Вот ему-то сейчас как раз и нельзя. Еще ехать сколько, а гаишники на каждом шагу.
Против такого аргумента мы возражать не стали, я взял бутылку, и мы с Володей ее прикончили.
Потом мы вытолкали машину на дорогу и поехали. До Берислава добрались нормально. С Володей пошли в поликлинику, собрали результаты анализов. Надо было пройти еще остальных врачей, на что Володя сказал:
— Это долгая песня, да и вмазанные мы уже. Сейчас какая-нибудь коза в белом халате начнет возбухать. Вот мы сейчас что сделаем.
В коридоре Володя поймал какого-то парня, взял у него обходной лист и скопировал подписи врачей в наши обходные листы.
— Теперь порядок, — сказал Володя. — Осталось подписать у главврача и печать поставить.
Зашли в кабинет главврача. Им оказалась красивая, солидная женщина. Она взяла наши обходные, хотела было подмахнуть, но что-то заподозрила. Начала кричать:
— Как вам не стыдно? Зачем вы сами подписали? Нет, такие фальшивки я не подпишу.
Вот где пригодилось Володино красноречие. Чуть не плача, он стал рассказывать женщине, откуда мы. И что у нас нет ни копейки денег, третий день ничего не едим, и если она сейчас не подпишет, нам и рубля аванса никто не выдаст и мы помрем с голоду. И в качестве последнего и козырного аргумента Володя втянул живот, задрал под горло рубаху, обнажив выпирающие ребра, сказал:
— Вот, смотрите. Неужели вам не жалко?
Я и врач уставились на Володин скелет. Видок был действительно жутковат. Его смело можно было приглашать на главную роль в кино «Жертвы Бухенвальда». А, собственно, намного ли наши концлагеря лучше? Женщина даже поморщилась от увиденного натюрморта из ребер, посмотрела на меня, я тоже постарался сделать скорбное лицо, и сказала:
— Ладно, я подпишу вам, но с одним условием, чтобы вы не умирали с голода.
Главврач подписала наши обходные, шлепнула печать, и мы с Володей пулей вылетели из кабинета.
Вернулись в «Красный маяк», успели в конторе сдать свои медицинские справки, после чего в отделе кадров нам сказали:
— Завтра утром на четвертое отделение будет машина идти и вы езжайте. Там вас встретят, мы позвоним туда.
На другой день на бортовой машине вместе с другими рабочими мы приехали на четвертое отделение. Зашли в контору, за столом сидела маленькая худенькая женщина с большими черными глазами. Она мне с ходу понравилась, я даже не утерпел, спросил:
— А как вас зовут?
— Антонина Петровна, — немного смутившись, ответила женщина.
— Антонина Петровна, мы к вам на работу приехали. Возьмете? — спросил я.
— Конечно возьмем. Я уже в курсе дела, мне звонили. Вот ты, усатый, — обратилась женщина ко мне, — ты кем хочешь?
— Я — тракторист, а друг мой — кузнецом.
— Так, ты, кузнец, можешь идти в кузницу знакомиться, — сказала «Дюймовочка», и Володя ушел.
— А с тобой, усатый, мы еще побеседуем. Покажите ваше удостоверение тракториста.
Я протянул ей «корочки», она посмотрела их и сказала:
— Хорошо, идите на тракторный стан, механик уже там. С ним и решите, на каком тракторе будете работать.
Я шел по улице и думал: «Пока все складываемся ништяк. И люди приветливые. Одна вон Антонина Петровна чего стоит. Маленькая уж больно, жопка с кулачок, чем-то японку напоминает».
Пришел я на тракторный стан. Тракторы стояли уже заведенные, а сами трактористы были в мастерской. За столиком сидел мужчина лет пятидесяти с обветренным лицом, был он в телогрейке и кепке. Я подошел к столу, протянул мужику удостоверение и сказал:
— К вам на работу направили.
Мужик спросил:
— Ты на колесных тракторах работал?
Откровенно говоря, я на них никогда не работал. Думаю: скажу «нет», может не взять на работу. А это мне никак не катит. Поэтому я ответил:
— Работал, но очень мало. Больше на гусеничных приходилось.
— Вот и хорошо, — сказал мужик. — Тут один у нас в отпуск собирался, подменишь его. — И крикнул: — Петро Кавалышин, ты в отпуск хотел, сдай человеку трактор и иди.
Я познакомился с Петром. Подошли к трактору, к нему был прицеплен кормораздатчик. Петро показал, как он заводится. Залезли в кабину, Петро показал, где первая и вторая скорости, как включается кормораздатчик. После этого ознакомительного инструктажа я потихоньку поехал в коровник. Кормораздатчик сильно швыряло из стороны в сторону. Когда въезжал в ворота коровника, то не успел переключить скорость. Кормораздатчиком зацепил ворота и сорвал их с места. Услышал треск, обернулся назад и увидел, что ворота висят на кормораздатчике верхом и едут вместе с ним. Я остановил трактор, сдал назад, отцепился от бесплатного пассажира и поехал по коровнику, подавая силос в кормушки. Не заметил, как проскочил коровник. Заехал с другой стороны и снес вторые ворота. В общем, пока я закончил возить силос в четыре коровника, кормораздатчиком я посносил все ворота. А зима-то на носу. Доярки пожаловались управляющему. Пришла Антонина Петровна, посмотрела на меня, а у меня от напряжения пот градом по лицу. Да что там по лицу, у меня трусы к жопе прилипли от пота. Но это демонстрировать Антонине Петровне я не стал. А она сказала: