Записки школьницы
Шрифт:
Он хотя и не молодой уже, а любит подурачиться, как школьник. Воображаю, какое у него было поведение, когда он учился в школе. Но у нас никто не обижается на дядю Васю.
Я побежала к телефону. Взяла трубку, приложила к уху.
— Алло! Откуда говорят?
А трубка захлёбывается, хихикает, и в ней такой шум, будто соединили меня с большой переменой.
— Алло, алло! — кричу я. — Кто говорит? Я слушаю!
— Галка, это ты? Говорю я! Валя! Не узнала? Алло, алло! Подожди немного. Я сейчас успокою Лильку. Такая настырная,
В трубке послышался визг и рёв.
— Алло! Галя, ты слушаешь? Извини, пришлось немного заняться воспитанием Лильки. Алло! Алло!
— Ну, я же слушаю! В чём дело?
— Понимаешь, — зашептала трубка, — это что-то ужасное… Приходи сейчас же ко мне. Я должна сказать тебе важную новость!
— Какую? Про что?
— Придёшь — узнаешь! Это такая загадочная тайна — умереть можно.
— Скажи по телефону!
— С ума сойти! Кто же говорит по телефону загадочные тайны?
— Ну, тогда приходи ко мне!
— Не могу! Папа ушёл, а я сижу одна с Лилькой! Приходи поскорее!
— У меня твёрдый план! — закричала я. — Сегодня никак не могу! Я даже разулась, чтобы твёрдо выполнить план.
— Дура! Нет, это не тебе! Это Лилька мешает говорить о загадочной тайне. Просит, чтобы я ей открыла тайну. Понимаешь? Такая микроба маленькая, а ей уж подавай тайны. Уйди сейчас же, или я начну тебя воспитывать! Это не тебе, не тебе. Это всё с Лилькой воюю! Ну? Придёшь?
— Не могу, понимаешь? Дала твёрдое слово никуда не ходить, пока не выучу все задачи по арифметике. А Лильке не смей говорить. Разболтает всем твою тайну. Сегодня же разболтает!
— Тогда приходи скорее сама!
— Ой, Валя, какая ты! Я же сказала — не могу. Лучше и не проси. У меня же такое твёрдое слово. Ты ведь знаешь меня!
— Ну, на минутку-то можешь забежать?
— Нет, нет! Никак! Впрочем, возможно, что минут через двадцать я сумею прийти к тебе. Ну, в крайнем случае, минут через десять или через пять. В общем-то, никуда не уходи! Я уже иду!
Да и как же я могла не пойти? Нельзя же быть эгоисткой! Валя всё-таки мучается со своей загадочной тайной, а я буду сидеть и выполнять свой твёрдый план?
Надо не только о себе думать, но и о своих друзьях. У меня, конечно, железная сила воли. Я могу и завтра узнать эту тайну. Ну а как же Валя? Можно ли её оставить вдвоём с тайной? Она же мучается, наверное. Я и по себе знаю, как трудно хранить одной какую-нибудь тайну. Но зато когда поделишься с кем-нибудь секретами, — сразу становится легко на сердце.
Ну, и кроме того, нельзя же готовить уроки и в то же время думать о тайне. Это всё равно, что одной рукой играть на пианино, а другой дрова колоть.
Пойду, а уроки приготовлю завтра. Встану пораньше и приготовлю.
3 апреля
Ну, вот и дописалась!
По арифметике в четверти — двойка! Пятёрок только две. Четвёрка — одна. Все остальные отметки-тройки!
Папа со мной не разговаривает. Мама не замечает меня. Даже в магазин не посылает.
Сегодня дядя Вася спросил:
— Почему всё так смешалось в доме Сологубовых? Что происходит у вас? Кто чем недоволен? Ты не покажешь мне свой табель? Уж не твои ли отметки всему причина?
Я сказала, что табель у бабушки, а сказала так потому, что мне просто стыдно было показывать свои отметки дяде Васе. Ведь если он увидит двойку, тогда пропадёт всё его уважение ко мне.
И вдруг я подумала: «А что будет со мной, если я останусь на второй год?»
Это ужасно!
Все ребята перейдут в следующий класс, а я буду только издали смотреть на них. Лийка Бегичева выпятит губы и скажет:
— Ах, эта Сологубова? Да, да, я помню её. Она когда-то училась со мною, но была такая глупая, такая неразвитая — просто ужас! В каком-то классе она отстала от нас.
Потом все кончат школу, а я всё ещё буду школьницей. Все начнут работать, а я буду решать задачки и получать отметки.
И всё из-за этой книги. Вместо того чтобы учить уроки, я сидела и записывала разные глупости.
Потом я снова представила себе, как я встречу через несколько лет своих ребят на улице. Они возвращаются с работы, а я иду им навстречу с книжками в руках.
— Привет школьницам! — кричит Славка. — Сколько получила двоек сегодня?
Дюймовочка, конечно, заступится за меня и скажет:
— Как не стыдно обижать ребёнка! Не у всех же хорошие способности. Не обращай внимания, Галочка! Вот, возьми на конфетки! Бери, бери, не стесняйся. Я теперь сама зарабатываю деньги, а тебе где же их взять?
Мне захотелось уткнуться головою в подушку и реветь до потери сознания.
Кончено! Никаких книг! Никаких записок! Больше слова не запишу в эти тетрадки.
А может, порвать их?
Порвать или не порвать?
Не зная, как мне поступить, я загадала на Мурзика. Если он мяукнет, когда я его поглажу, — сохраню записки на память, а если Мурзик ничего не скажет по-своему, по-кошачьему, — разорву.
Я подошла к Мурзику. Он лежал, развалившись на диване, подняв лапки так, будто сдавался в плен. Я погладила его… Он потянулся, показал розовый язычок и, сладко зевнув, мурлыкнул: «Мяу».
Значит, придётся сохранить тетрадки. Но вот на этой, на последней страничке я ставлю загадочный, таинственный знак и записываю торжественно клятву:
Я буду самая последняя дрянь, если не исправлю отметок и если останусь на второй год. И тогда пусть презирает меня весь мир и все ребята нашего двора и нашего класса.
Клянусь!
Клянусь!
Клянусь!