Записки школьницы
Шрифт:
— А ты не расшатывай! Ты прогуляйся сначала. Подыши свежим воздухом и решай сколько хочешь. А не выйдет, — к Нонне тогда!
— Ой, Валя, но мы же пионеры… Нам же не полагается списывать. Мы должны сами подавать пример… А какой пример? Списывать — это хороший пример?
— Да не списывать! Ты что? Нет! Просто пусть она объяснит, как решается задачка. При чём тут списывание? Обыкновенная товарищеская помощь. Пионерская помощь. Ведь мы, пионеры, должны помогать друг другу. Она выполнит только пионерский долг.
— Ну, если объяснит, — тогда другое дело! Тогда я согласна! Но списывать,
Какое красивое слово: о-фи-циаль-но!
Ребята ужасно любят официально отказываться, официально просить взаймы на кино, официально не любить уроков пения. Когда говоришь о чём-нибудь официально, чувствуешь себя совсем взрослой. Мне тоже нравится это слово. Только правильно ли я употребляю его?
В прошлом году наши ребята подхватили где-то интересное слово «рекламация».
— Не занимайся рекламацией! — стали щеголять этим словом и деточки и мальчики. — Не хвастай!
— Враки! Одна рекламация!
Все почему-то думали, что слово «рекламация» — то же самое, что слово «реклама», а когда посмотрели в словарь, увидели, что рекламация ничего даже общего не имеет с рекламой.
Так же глупо получилось с другим красивым словом: «идиома». Мы думали, «идиома» — это женский род от слова «идиот», но когда посмотрели в словарь, — увидели, что надо быть трёхэтажным идиотом, чтобы употреблять это слово как ругательное.
Вообще, в нашем классе, да и в других классах школы, все ребята вечно увлекаются чем-нибудь или, как говорят у нас, болеют. То интересными словами бредят, то собирают открытки, марки, фантики, спичечные коробки, а то все вдруг начинают строить модели самолётов, подводных лодок, ракет, ледоколов. Очень часто весь класс «болеет» какой-нибудь игрой. Вот совсем недавно мы все «переболели» самой увлекательной игрой в «секреты».
Я не знала этой игры, пока меня не познакомила с ней Люся Патефон (так мы прозвали Люсю Храпову за болтовню на уроках). Она подошла ко мне однажды и сказала с таинственным видом:
— Ой, Галка, в парке творится что-то просто невероятное! Вчера, говорят, там нашли столько разных сюрпризов, столько сюрпризов — умереть можно. На каждом шагу сюрприз!
Люся Патефон предложила мне пойти с ней и, как она сказала, попытать счастья. Ничего не подозревая, я пошла и, как дурочка, лазала с ней по кустам парка, вся поцарапалась, измазюкалась и, когда уже хотела отказаться от всех сюрпризов, Люся нашла в земле гнездо, покрытое сверху стеклом.
— Ура! — сказала она шёпотом. — Тут обязательно должен быть сюрприз! Кажется, нам повезло! И, кажется, здорово повезло! Ну-ка, посмотрим, какое наше счастье?
Под стеклом, в ямке, лежал пакетик, перевязанный шнурком. Мы его вытащили, развязали и обе ужасно обрадовались. В пакете оказалась коробочка, а в ней десять половинок шоколадных батончиков.
— Я же говорила, что тут сюрпризы на каждом шагу! — сказала Люся, вся так и сияя. — Уж если я что-нибудь говорю, так ты можешь мне
Ну ещё бы ей не знать! Ведь эту коробочку с половинками батончиков она же сама и спрятала, чтобы найти с кем-нибудь и вместе съесть.
Потом я узнала, что так делают и все другие девочки и мальчишки. Они тоже прячут в «секретах» и конфеты, и открытки, и марки, и всё интересное, всё ценное, чтобы потом найти с товарищем и вместе порадоваться. Но особенно интересно находить чужие секреты и конфисковывать их. Какое красивое слово, не правда ли? Не украл, не взял без спроса, а кон-фис-ко-вал! Но самое интересное не в том, что конфискуешь секрет, а в том, что ты на место секрета кладёшь что-нибудь другое. Вместо конфет, например, или открыток, фантиков или марок положишь ржавую пуговицу, рваные ленточки, пузырьки или черепки, а всё это обвязываешь ленточкой и сверху прикрепляешь записку: «Ждём новых подарков» — или: «Конфеты не понравились! Наши любимые — с кремовой начинкой. Учтите!» Но ещё интереснее выследить тех, кто конфискует секреты. Тогда в секрет кладут конфеты с перцем или старые билеты в кино и записку: «По этим билетам можете получить лекарство от глупости!»
Но играть в секреты зимою нельзя. Это летняя игра.
Зимою большинство ребят увлекается катаньем на коньках и на лыжах. Но я люблю больше всего каток.
Особенно хорошо на катке бывает в солнечные дни. Когда лёд отражает солнце, мне почему-то кажется, что под ногами у меня и не лёд вовсе, а будто само солнце расплескалось по льду, да так и застыло солнечной оледенелостью, а я катаюсь по мёрзлому небу и не катаюсь даже, а летаю, как птица. Люблю я и такие дни, когда сверху медленно сыплется и сыплется солнечный снежок. Тогда каждая снежинка как будто танцует в воздухе свой солнечный танец и все снежинки вместе, блестящие, сияющие серебром, раскачиваются под музыку, словно живая, снежно-серебристая кисея, и только для того, чтобы нам было приятнее кататься.
Сначала мы с Валей катались вдвоём, потом к нам присоединился краснощёкий дедушка. Он сказал на полном серьёзе, что самый настоящий дед-мороз — это он и что его прислали в Ленинград как подарок из одной старой сказки.
Мы спросили, сколько ему лет. Он сказал:
— Не так много! Не так ещё много! Всего сто пять лет!
Конечно, он пошутил и мы ему не поверили. Но он стал уверять нас, что все катающиеся на коньках живут очень долго, а некоторые и вообще не умирают. Мы так хохотали, так хохотали, что к нам скоро присоединились ещё две девочки и пять мальчишек. Мы устроили карусель. Дед-мороз присоединился к нам и вместе с нами баловался, как мальчишка.
Время летело на крыльях, и я, наверное, каталась бы до закрытия катка, но знакомый дед-мороз вдруг сказал: «Делу — время, потехе — час! Кто куда, а я — на работу. В ночную смену! Да и вам не мешает подумать об уроках! Привет!»
Ну, конечно, задачку я так и не решила, потому что после катка глаза так и слипаются.
Придётся списать у Нонны.
Ой, а вдруг она тоже была на катке? Даже страшно подумать, что получится завтра, если я не успею или не сумею списать задачку.