Записки штурмана, или Не стреляйте в офицера флота, он еще не утонул
Шрифт:
Первые восемь лет я прослужил царю (то есть по тем временам партии) и Отечеству в качестве сначала младшего, а затем старшего корабельного штурмана. На боевом корабле, как правило, ведутся две прокладки курса. Одну ведет вахтенный штурман в штурманской рубке, а вторую – вахтенный офицер на главном командном пункте (ГКП). Прокладка ведется простым карандашом, так как такие записи не размокают в воде (на случай, если не дай бог корабль окажется на дне).
У штурмана есть помощник, подвахтенный рулевой. Он постоянно подтачивает затупившиеся простые
Сопротивление было бесполезно.
После обеда по флотской традиции разрешается поспать около полутора часов («адмиральский час»). А в базе на берегу есть матросская чайная, где личному составу дозволено откушать пирожка или пончика. Но спускать моряка на берег имеют право только командир, старпом или дежурный по кораблю. Дежурный присутствует при приеме пищи личным составом, а потом отправляется в кают-компанию обедать. И в это время его не принято тревожить. Командира корабля лучше вообще не тревожить, можно нарваться на неприятность. Остается только старпом, который тоже не прочь отдохнуть в обед на законном основании.
Но только стоит прилечь, как начинается: «Товарищ капитан-лейтенант, разрешите на берег в чипок сбегать?» Рука невольно тянется к ботинку, чтобы швырнуть его в посетителя. Встаю, связываюсь с рубкой дежурного по кораблю и прошу вызвать матроса Бородавко, приборщика моей каюты.
– Юра, – говорю, – не в службу, а в дружбу, сходи в город. Найди трансформаторную будку и свинти мне табличку «Не влезай – убьет!». Желательно новую.
Юра задание выполнил. Через пару часов я уже отвинтил на три оборота шуруп на обкладке двери в каюту, примерил «устройство». Держалось замечательно, смотрелось красиво. Табличку решил повесить завтра. Заметим, что при встрече начальников, прибывающих на корабль, даются звонки колоколами громкого боя. Командиру корабля три звонка, начальнику штаба или командиру бригады четыре, а командиру или начальнику штаба дивизии – аж пять. Старший на борту обязан встретить начальство и сопровождать его.
На следующий день ничто не предвещало, как говорят на флоте, но случилось. В обед, только я приладил «отпугивающее устройство», раздались пять звонков. Я, полагая, что командир корабля встречает у трапа комдива, продолжаю лежать в каюте. И вдруг слышу зычный голос командира дивизии контр-адмирала Кононихина:
– Старпом, где командир?
Вскакиваю, пытаюсь попасть ногой в ботинок. Бодро отвечаю:
– Не могу знать, товарищ адмирал. Не предупреждал.
А в ответ:
– А это что за херня? – Взгляд адмирала на табличку «Не влезай – убьет!». – Эта табличка будет висеть в обед у меня на двери!
В 1990 году я служил старпомом на БДК-55 (большом десантном корабле). После навигации на Новой Земле «пароход» облез донельзя, и я, как заботливый старпом, дал команду ободрать ржавчину, а зачищенные места покрыть суриком. Сурик – это специальная краска на основе свинца, которая предохраняет металл от ржавчины, но имеет яркий оранжевый цвет. На закрашенные суриком места сразу после высыхания сверху наносится слой шаровой, то есть серой, краски, которой красят все корабли ВМФ.
Но краску мы уже год не получали. А стоял наш 55-й, словно больной ветрянкой, прямо под штабом флота (располагавшимся на горке), вызывая раздражение штабных. Причем круглосуточно, ввиду полярного дня. В итоге вызвали нашего командира дивизии в штаб и дали команду: немедленно корабль покрасить, иначе загонят нас в Тюва-губу (то есть в тьмутаракань) минимум на две недели. Так как Северный флот ожидает визита Бориса Николаевича Ельцина, а ему на наш облезлый кораблик смотреть будет неприятно.
Комдив, конечно же, вызвал командира нашего БДК:
– Можете не спешить, но к утру корабль должен быть покрашен!
Кэп, естественно, вызвал меня, сообщил об ожидающемся визите Ельцина (мы еще толком не знали, кто это) и изрек:
– Старпом, надо что-нибудь придумать, но утром корабль должен быть покрашен. Мне не улыбается перспектива две недели заниматься рыбалкой с причала на чужбине в Тюве.
Решил оценить обстановку. Поднялся на мостик, покрутил визиром (что-то вроде бинокля, только мощнее) и обнаружил шевеление на 7-м причале: с каких-то грузовиков сгружают бочки. По виду с краской. И тут я почувствовал, что жизнь стремительно налаживается. Так что сразу вызвал одного из наших мичманов:
– Дело государственной важности, надо добыть пару бочек краски, лучше масляной. Вот тебе три литра шила (спирта).
Через час «ГАЗ-66» с открытым кузовом доставил к борту корабля две бочки. После ужина начали покраску, на которую вывели всех свободных от дежурств и вахт.
А вскоре выяснилось, что краска не совсем шаровая, а с примесью желто-коричневого и зеленого. Как бы цвет хаки. К утру корабль был выкрашен, но цвет, естественно, не соответствовал. И, может, прокатило бы, если бы не стоящие рядом корабли, имеющие ровный серый цвет. Штабные от этой цветовой гаммы просто обалдели.
В итоге в восемь утра, как положено: «Флаг и гюйс до неба!» В девять: «Корабль к бою и походу приготовить, следовать в Тюва-губу на выполнение задачи противовоздушной обороны главной базы Северного флота Североморска». То есть жизнь не удалась, но попытка была засчитана.
Ленинград, 1985 год. Кораблестроительный завод имени Жданова. Здесь достраивается эсминец «Осмотрительный». В обед в кают-компании командир корабля капитан 2 ранга Александр Иванович Бражник проводит инструктаж: