Записки следопыта
Шрифт:
— Сегодня на вас будет возложено дело, связанное с дополнительной нагрузкой, — взгляд его посуровел. — По имеющимся данным, завтра или послезавтра, в ночь, ожидается прорыв через границу группы Рыжего. Личность известная. Известно и то, что для прорыва группа облюбовала участок нашей и соседней застав. Какие будут соображения?
Не столько для того, чтобы освежить в памяти, сколько для того, чтобы сосредоточиться, я, квадрат за квадратом, разглядывал карту. О бандите по кличке Рыжий я, как и все на заставе, был наслышан. Бывший белогвардеец, из отчаянных и ожесточившихся, завербован японской разведкой, хитер и коварен, работает «под ширмой» контрабандиста, но главная его цель — диверсии и шпионаж. Выбор направления для прорыва не случаен. Места эти Рыжему знакомы не только по карте. Его привлекает
— По-моему, он пойдет у нас на левом фланге, на стыке с соседней заставой, — сказал я. — По кабаньей тропе.
— Почему по кабаньей? — спросил начальник заставы.
— Там такие заросли, что можно и днем пробраться незамеченным. А дальше места заселенные, хоженые. Где много народу ходит, там легче следы запутать и оторваться от погони. Я так считаю.
Внимательно меня выслушав, Усанов вздохнул с облегчением, улыбнулся и сказал:
— Ну что ж, наши мнения совпадают. Перекроем все вероятные направления, а вы возглавите усиленный наряд на кабаньей тропе. Что бы ни случилось, Рыжего нужно взять живым. Нам необходимо выяснить его связи, выявить агентов, которые работают у нас в тылу. Брать Рыжего придется вам. Об этом я позабочусь.
Усанов был опытнейшим командиром. Он прошел хорошую школу на одной из таежных застав в Забайкалье; повадки и уловки нарушителей, особенно контрабандистов, изучил до тонкостей. Участок нашей заставы никто так не знал, как он. Поэтому я и не удивился, когда Михаил Яковлевич с такой уверенностью пообещал мне встречу с Рыжим.
Начальник заставы знал, что нарушители будут в течение нескольких дней наблюдать за нашим участком, выявляя систему его охраны, нащупывая уязвимое место. На все вероятные направления прорыва, кроме кабаньей тропы, он каждые сутки высылал по нескольку пограничных нарядов, и каждый наряд по его заданию чем-нибудь себя обнаруживал. Этим нехитрым, но тонко использованным приемом он буквально вынудил группу Рыжего идти по кабаньей тропе, то есть на нас. Все действия моего наряда Усанов расписал как по нотам. Как по нотам мы и осуществили его замысел.
Нарушители шли вчетвером. Рыжий, как и предполагалось, — в середине группы. Мы были к этому готовы. Разместив подчиненных слева и справа от тропы, я, вместе с Ингусом, расположился несколько ближе к границе. Собака чувствует приближение человека на большом расстоянии, поэтому когда Ингус насторожился, я без опаски подал условный сигнал: «Приготовиться!». Спустя примерно минуту услышал шаги, а вскоре показались бандиты. Двигались они быстро, но настороженно и почти бесшумно. Двоих я пропустил, а когда третий поравнялся со мной, громко крикнул: «Стой! Руки вверх!» — и тут же пустил на него Ингуса. Все трое сдались нам без сопротивления, а четвертый, открыв огонь, бросился обратно к реке, но там его уже поджидали заслоны…
2
Дождь — моросящий, занудливый — пошел с вечера, и ко второй половине ночи, когда я с Ингусом и совсем еще молодым бойцом Козловым вышел в дозор, почва под ногами раскисла. Очевидно, нарушители, переходя границу, рассчитывали на то, что дождь смоет их следы. Однако просчитались. Вначале Ингус обнаружил посторонний запах. Приглядевшись, я увидел на земле не совсем четкие, но многочисленные отпечатки подошв. Включив следовой фонарь, принялся тщательно изучать их.
Мой напарник, Козлов, был удивлен тем, что я делал это внешне неторопливо. По неопытности он полагал, что мы немедленно кинемся в погоню. Я, возможно, так и поступил бы, но отпечатки ясно указывали, что нарушителей было не два, не три. Сколько же? На этот вопрос, я так и не нашел ответа, сколько ни рассматривал следы. Однако потеря времени была не напрасной: по характеру следов я понял, что лазутчики двигаются не налегке, но энергично, в довольно высоком темпе. Судя по давности следа, нарушители уже прошли значительное расстояние, и догнать их будет непросто. Но, с другой стороны, удалившись от границы, они будут чувствовать себя в относительной безопасности, темп движения сбавят, а днем наверняка устроятся на отдых где-нибудь в тайге, подальше от посторонних глаз. Это нам на руку. Вот только напарник мой?…
Посмотрел я на Козлова с большим сомнением. В другой ситуации без раздумий послал бы его на заставу за помощью, а тут и время терять нельзя, и в одиночку преследовать большую группу рискованно. Еще раз я к нему пригляделся: парень вроде бы крепкий, и робости в нем не чувствуется — должен выдержать.
Вот мы и побежали. Да не очень быстро. Ингус временами останавливался, прислушивался и принюхивался, почти уткнув в землю нос: след все же был давний. Однако чутье питомца моего ни разу не подвело.
Пробежали мы около десятка километров, и тут у Козлова пошла носом кровь. Я позволил ему немного отдохнуть, напоил его из своей фляги, дал горстку сахара, посоветовав класть его маленькими щепотками в рот и сосать.
Снова мы двинулись по следу. Ингус шел нижним чутьем и уже гораздо активнее. Это означало, что след стал более свежим, — мало-помалу догоняем мы нарушителей! Тут бы прибавить скорости, но напарник мой совершенно выбился из сил. Пришлось сделать еще одну короткую остановку. Тем временем дождь кончился. После отдыха нам пришлось еще быстрее бежать за Ингусом. Какое-то время Козлов крепился, тянулся за мной из последних сил, но я-то видел, что сил у молодого бойца осталось совсем немного. Предложил ему снять верхнюю одежду, сапоги и сложить все у приметного дерева. Дал ему свои запасные носки — толстые, шерстяные — и посоветовал бежать по мере возможности, выдерживая направление, а когда услышит выстрелы, вот тогда, что есть мочи нужно спешить на помощь.
Уже рассвело, всходило солнце.
— На солнце и держи, — приказал я Козлову, а сам за Ингусом побежал, теперь уже без оглядки.
Ингус часто останавливался, прислушивался. Это означало, что нарушители где-то рядом. Казалось, еще совсем немного, и настигнем мы их. Однако только к десяти утра я увидел одного из бандитов. Увидел и сразу сообразил, что это — боевое охранение, а основная группа где-то поблизости расположилась на дневку. В моих интересах было взять этого лазутчика без шума. Попытался скрытно сблизиться с ним, но когда нас разделяло шагов тридцать, грянул выстрел. Бандит промахнулся. Ответным выстрелом я заставил его укрыться за деревом. Завязалась перестрелка.
Вместе со мной от дерева к дереву перебегал и Ингус. Он смотрел на меня вопросительно, ожидая команды. Но я не стал посылать друга под выстрелы. С одним нарушителем я как-нибудь и сам управлюсь, а вот остальных в одиночку не возьмешь. Так что потерпи, Ингус.
Мой противник оказался неважным стрелком, но это меня не успокаивало, ведь время работало против нас. В конце концов бандит допустил оплошность, которой я тут же воспользовался. Оба мы залегли за сосновыми пнями: я выглядывал из-за своего сбоку, а он приподнимал голову над пнем — отличная мишень! Мой выстрел был точным. Неприятель выкатился из-за пня и остался лежать без движения. Поединок закончился, но только для него, меня же впереди ожидало не единоборство даже — сражение с целой группой бандитов. Где они? Заслышав выстрелы, наверняка снялись с места и рванули в таежную глушь. Ни топота ног, ни треска ломаемых сучьев не слышно, значит, времени зря не теряли. И я не стал терять его понапрасну, взял оружие убитого, запасные патроны — и вперед. Ингус шел по следу без поводка, мои команды выполнял безукоризненно. Я, укрываясь за деревьями, от него не отставал. Вскоре увидел лазутчиков — все в хаки, под цвет травы, в черных головных уборах. Хорошая маскировка! Справа от меня за деревьями что-то мелькнуло. Один из бандитов пытался зайти мне в тыл.
Я бросился ему наперерез. Вновь завязалась перестрелка. В этот момент подоспел Козлов. Как только он открыл огонь, бандиты решили, что целая группа пограничников их преследует, и предпочли поскорей скрыться. Их сообщник (тот самый, что пытался зайти мне в тыл) ругался на чем свет стоит. Он-то видел, что нас только двое, и сопротивлялся яростно. Наконец мне удалось совсем близко подойти к нему, и я крикнул: «Бросай оружие!» Он был ранен, но не хотел сдаваться и ответил выстрелами. Одна из пуль зацепила меня, другой легко ранило Ингуса. Теперь уже бандит кричал мне: «Сдавайся!» — и отчаянно ругался. Но ярость в бою не всегда подмога. Мой противник остался без прикрытия, а с выстрелом я не промедлил и промашки не дал.