Записки Степняка
Шрифт:
— Да. Теперь вот гуляет она стадом по всей мирской земле1, ей и способно, а как же она будет вертеться на пяти-то десятинах, на особняке-то?
— Зачем вертеться… Да я у тебя же корма сниму… Были бы деньги, а то кормов хватит… Еще повольней мирских.
— Ну, ты, положим, снимешь, а другой кто? Ему, может, не на что снять-то? Василий Мироныч удивленно взглянул на меня.
— Заработает… запашет там, аль еще чего сработает…
— Заработок на другое нужен… А вот на корма-то нету?..
— А кому какое дело? Наживи… Кто не велит… Я ведь нажил, ну и он наживи…
— А может, у него в башке-то поменьше твоего, — нажить-то?.. Иль счастья ему нет…
Василий
— И вздумал что, Миколай Василич!.. Ах-ха-ха!.. {53}
Теперь, по-твоему, выходит, ежели, значит, у тебя есть, а у меня нет, так пополам?.. Ах-ха-ха!.. Ну, шутник!.. — Василий Мироныч даже блюдечко с чаем опустил на стол, чтоб не обжечься. — Это, значит, ты будешь спину мозолить, а я спать до отвалу, и чтоб заработок поровну?… Ай да Миколай Василич, ловок…
Василий Мироныч так непринужденно и добродушно смеялся, что и я не утерпел — тоже засмеялся.
— Ну, вы-ы-думал…
— Постой, постой, Василий Мироныч!.. Погоди смеяться… Ты что это так, задаром, с бухта-барахта нищему подаешь? Может, он спит себе, когда ты ему на краюху хлеба-то вырабатываешь, спину мозолишь?
Василий Мироныч сразу перестал смеяться и отвечал мне уж совершенно серьезно:
— Это особь статья… то — старчик, а то…
— А ты ему что за работник, старчику-то?
— Нет, Миколай Василич, ты не туда ведешь… Ежели я старчику подам, это уж все одно, к примеру, как для души… спaсенье и все такое… Тут совсем иное дело… Так сказать надо — божественное… Мы бога помним, и старчику завсегда с нашим удовольствием… Не разорит… Это ты, Миколай Василич, прямо надо сказать, не к делу…
Василий Мироныч принялся допивать отставленное было блюдечко.
— Теперь я землепашество совсем забросить хочу, Миколай Василич, после продолжительного молчания заговорил он, развязывая кумачный шейный платок и осторожно вешая его на спинку стула, — хочу маслобойку завесть, да свиньенок набрать малость, в корм…
— Что ж, дело хорошее; выйдет ли толк-то? Говорят, с маслом плохие дела стали.
— Это верно, что плохие, — равнодушно проронил Василий Мироныч.
— А как плохие, так зачем же заводить? — удивился я.
Василий Мироныч снисходительно усмехнулся.
— Наше дело-то не тo, Миколай Василич!.. Наше дело маленькое… Ну, а маленькое-то, пожалуй, и пойдет себе… {54}
— Мне кажется, все равно: маленькое оно или большое, масло-то не самому есть… продавать надо, а оно вон дешево!..
— Зачем самим есть… Всего не поешь… — добродушно рассмеялся Василий Мироныч.
Во время смеха у него около глаз показывались мельчайшие морщинки, что производило очень приятное впечатление.
— Ты тaк теперь возьми — семя когда поспевает?
— Ну, известно, поздно.
— Ну, а подат гонят? В одно, почитай, время? Так ли я говорю?.. Значит, деньги мужику надыть… А маслобоек то у нас, вблизу нет, стало быть, сам товар выбирай, сам цену становь… подходит — наш, не гожается вези куда знаешь… А то ишшо как можно пристроить… Ну, известно, не с нашими капиталами. Можно загодя деньги выдавать под сами-то, особливо своим, деревенским…
Я напомнил Василию Миронычу пример соседа-арендатора, который, года три тому назад, завел маслобойню, и, несмотря на выгодную покупку семени, бросил ее, но Василий Мироныч не урезонился, хотя и не усмехнулся на этот раз.
— Это Егор-то Василич?.. Опять — иное дело… Человек он не деревенский, будь я на его месте, и не подумал бы маслобойку заводить… Потому по нонешним временам да ежели в эфтаком деле круг большой, прямо надо сказать — пропaсть!.. А по малости ежели, с осторожною, ну, она и ничего…
Василий Мироныч окончательно разгорячился.
— Теперь возьмем Егора Василича… Куда он жмых девал? — Смехота… Коров выдумал кормить, чтоб молока больше давали… А мне что ее, корову-то, раскармливать, коли никакого антересу от эфтого нет?.. Шило на {55} мыло переводить?.. Нет, шалишь! А купи он свинью, да купи-то опять-таки с умом, потрафляй, куда какая идет: коли к немцу, — на круглоту напирай, нужды нет, что невеликонька, в Москву ежели — бери крупную и чтоб не подлыжеватая была, а в Доброе аль в Лебедянь — опять иную… Вот и раскармливай ее, свинью-то! Свинья выручит… особливо по нонешним временам, ишь ее как немцы-то подчишшают, успевай подавать…
— Да, немцы действительно цены на нее подняли; вот уж другой год, кажется, они к нам приезжают?..
— Другой. И теперь самых этих немцев никак упускать невозможно… Одно слово — скупай и спушшай, скупай и спушшай… Свиньи хватит… Свинья, это прямо надо сказать, — хлеб!.. Это не корова… Да и уход за ей самый, можно сказать, пустяшный… Дал ей спервоначала лузги да мучицы малость… Заправил ее, да жмыхом, жмыхом-то… Ноне жмыху распарь, завтра — просянки, ноне — жмыху, завтра — просянки… Она выручит, брат, она свое отдаст!.. А то корова!.. Какой от ей барыш? — Так, пустошь… Деньгам перевод… — Вот и разочти, — немного успокоившись продолжал Василий Мироныч, — кое масло, кое жмых, кое рушка… помольный постав… Один барыш!.. Знамо — уж судержать себя нужно в строгости, чтоб… Ежели что в долг зря… аль опять в товаре передача… ну там, работникам вперед — ни боже мой!.. Одно слово, надо с умом… Да ноне опять и из эстого хорошо… Как что, сичас в волость… Ну, писарю там… Старшине… чтоб, значит, рука… И уж тут без опаски. Да чего тут, — благодушно добавил Василий Мироныч, — с нашим народом еще можно жить… С полa-горя… Народ, так надо сказать, не дюже набалован… Совесть знает… Не то что какой чтоб оголтелый… Особливо коли с ним по правде, по-божески… Кровь-то из ево не пить… А то ведь есть и наш брат… Сущий Ирод!.. Норовит тебе мужика-то по миру пустить…
Мне показалось немного странным суждение Василия Мироныча об Иродах; на мгновение я было даже заподозрил его искренность в защите мужика, но одного взгляда на его лицо достаточно было, чтобы убедиться в этой искренности. Вполне убедиться…
— Одно вот сомущает меня, Миколай Василич, грамоте я не обучен… {56}
— Я и то удивляюсь тебе, Василии Мироныч, как это ты не забудешь своих счетов, не перепутаешь!..
— Это что говорить, — я памятлив… Бога гневить нечего… Только все-таки сподручней бы… Особливо с маслобойкой, — дело мелкое: кому фунт, кому полтора… Как тут запомнить!.. А в эфтой мелочи, в фунтах-то, самый барыш и есть… Аль опять расчет… Возьмем хоть свинью, — без расчета с ей никак невозможно… За много куплена, сколько проела, почем пуд легла, как тут без грамоты-то сведешь?.. Просто иной раз в тоску вдашься… И на родителей-то, признаться, попеняешь: чтоб хоть к дьячку, все бы блажей… Не в пример способней ежели письменному… Пытал я еще с молодых годов, чтоб самому обучиться… ну, цыхярь одолел, да на том и стал… Где ж!.. Ученье хорошо смолоду… Вот теперь сынишку в выучку отдал…