Записки строителя
Шрифт:
Строительно-монтажные подразделения Наркомстроя, руководителям которых было приказало выехать в Харьков, проявили исключительную мобильность и высокое сознание своего долга. Инженеры, техники, мастера и рабочие в кратчайшие сроки заняли намеченные для них участки рубежей и приступили к делу, мобилизуя местное население, а также немедля вводя в работу придаваемые нам военно-строительные батальоны.
Почти весь личный состав, обладая опытом и знаниями в области строительных и монтажных работ, не имел даже теоретической подготовки в деле сооружения оборонительных рубежей. Поэтому наш штаб должен был дать на места не только типовые проекты и решения отдельных узлов, но и детальнейшие наставления по рекогносцировке как рубежей в целом, так и отдельных его участков. Поскольку указания Генштаба по строительству батальонных районов на полевых укрепленных оборонительных рубежах мы получили позднее, пришлось вести рекогносцировочные и проектные работы, пользуясь общими наставлениями и типовыми проектами инженерных войск, внося в них на ходу коррективы на основании опыта первых месяцев боев. Правда, инженерные выводы из них мы получали от случая к случаю. Это, конечно, не гарантировало от ошибок в отдельных решениях, в оценке истинных возможностей противника. В дальнейшем, говоря о крайне напряженных зимних работах по строительству внешних и внутренних сталинградских рубежей, я приведу некоторые документы и приказы, показывающие, какое значение придавали Генеральный
Вскоре после начала работ на Украине я был назначен заместителем начальника Главного управления оборонительного строительства (ГУОС) Наркомата обороны, оставаясь при этом начальником оборонительных работ в границах Южного и Юго-Западного фронтов. Очевидно, это было сделано для улучшения контактов в работе с местными организациями. Но все местные руководители и так жили только интересами фронта. В частности, первый секретарь Харьковского областного комитета партии Алексей Алексеевич Епишев, с которым мы, военные строители, работали в самом тесном контакте, оказывал нам постоянную широкую помощь всеми ресурсами крупнейшей промышленной и сельскохозяйственной области УССР.
Протяженность нашего «строительного фронта» была огромной. Очень часто на безотказном и незаменимом в таких условиях самолете У-2 приходилось летать от одного управления военно-полевого строительства к другому, чтоб вместе с другими работниками штаба координировать действия, на месте решать возникающие технические и хозяйственные вопросы. Помимо главного — строительства рубежей и сооружений было немало и других, порой неожиданных проблем. Так, в ряде районов, из которых уже была проведена эвакуация и не занятых еще боевыми частями, на некоторое время нам пришлось взять на себя и некоторые функции местной власти, в том числе уборку и вывозку урожая, обеспечение населения водой, энергией и т. п.
Не всегда наши полеты заканчивались благополучно. Как-то преследовавший нас «мессершмитт» заставил молодого летчика приземлиться, точнее, швырнуть свой хрупкий самолетик на землю, сильно повредив его при этом. Я отделался небольшой раной на ноге. Дело обошлось без госпиталя.
Эти постоянные полеты и поездки совместно с бригадным инженером В. Ф. Шперком позволяли командованию Управления оборонительных работ все время быть в курсе дел на отдельных участках, своевременно принимать необходимые меры и выправлять неизбежные поначалу отдельные ошибки. В качестве иллюстрации приведу текст указания начальникам полевых управлений, данного в сентябре 1941 г. после одной из проверок строительства харьковских рубежей. Кстати, этот документ в какой-то мере показывает объем и характер работ военно-строительных подразделений.
Проверка полевых строительств по возведению оборонительных рубежей показала следующее:
1. Еще не весь инженерно-технический персонал строительства понял всю важность порученной им работы. Наблюдается со стороны части работников чисто формальное отношение к делу. Чертежи возводимых сооружений даже не всегда изучаются, в результате чего имели место случаи возведения совершенно безграмотных и не пригодных для боя огневых сооружений.
В то же время другая часть работников полностью поняла свои задачи, целиком переключилась на строительство рубежей, благодаря чему и ошибок у них наблюдается меньше.
2. До сих пор, несмотря на наши указания, возводятся на некоторых участках в первую очередь рвы даже там, где при наличии водного препятствия они не обязательны, а во вторую очередь огневые сооружения, благодаря чему боевая готовность рубежа задерживается.
3. Часто огневые сооружения возводятся на резко выраженных местных предметах — вершинах холмов, курганах (40—41 ПУ, 50 ПУ, 48 ПУ) [4] , заметных издали и зачастую нанесенных на карты. Такие сооружения будут легко разбиты артиллерией противника и войсками заниматься не будут.
4. На ровной местности возводятся сооружения с высокими насыпями, сразу выдающими местонахождение огневой точки, становящейся легкой жертвой артиллерии противника (37 ПУ, 48 ПУ, 49 ПУ).
5. Для расположения огневых сооружений совершенно недостаточно используются естественные маски вроде холмов, извилин местности, растительности и проч.
6. Точно так же огневые сооружения ставятся не в глубине леса, как это требуется, а на его опушке, без всякой маски впереди, благодаря чему они открыты для наблюдения и обстрела неприятелем (48 ПУ).
7. На некоторых участках (49 ПУ) огневые сооружения располагаются чрезвычайно кучно (3—4 точки в 20—30 м друг от друга, противотанковые ОТ в 50 м от пулеметной), благодаря чему противник имеет возможность расстреливать их, не меняя прицела, в силу естественного рассеивания снарядов.
8. Очень часто огневые сооружения возводятся непосредственно на тыльной насыпи рвов, вследствие чего при обстреле точек одновременно разрушается и ров (40—41 ПУ, 48 ПУ, 49 ПУ).
9. Огневые сооружения помещаются иногда не на продолжении фаса рва, а в стороне, в глубине обороны, для создания якобы косоприцельного огня по рву. На самом же деле огонь проходит по поверхности рва, сам же ров находится в мертвом пространстве (40—41 ПУ, 49 ПУ).
10. Посадка точек иногда такова, что необходимо делать большие планировочные работы с большой выемкой земли, что ведет к совершенно напрасной затрате рабочей силы и времени и демаскирует огневые сооружения (49 ПУ).
11. Часто производятся совершенно ненужные работы по эскарпированию высоких крутых обрывов, хотя совершенно ясно, что танки и так здесь пройти не могут, в особенности когда впереди находятся река или болото (48 ПУ, 49 ПУ).
12. Исходящие углы фасов рвов чаще делаются больше допустимого угла 120°, вследствие чего огневые сооружения располагаются на насыпи смежного фаса. Сами фасы делаются больше допустимых 700 м.
13. Встречаются участки рвов, возведенных без всякого учета рельефа местности, благодаря чему при сохранении глубины рва в 3 м рвы принимают волнистый характер и не обстреливаются. Встречаются участки, имеющие криволинейное начертание, а не прямые, вследствие чего они также не имеют обстрела (48 ПУ, 49 ПУ).
14. Иногда исходящие углы рвов делаются на наивысших отметках местности, огневые же сооружения помещаются в низинах, в результате чего рвы имеют обстрел только на карте (48 и 50 ПУ).
15. Разравнивание насыпей не всегда производится или производится небрежно (37 ПУ).
16. Такие естественные препятствия, как реки, болота очень мало используются в качестве противотанковых и противопехотных препятствий.
Возводятся совершенно лишние в данном случае рвы и эскарпы, и огонь направлен в основном для обстрела их, а не естественных препятствий.
17. Естественные препятствия, главным образом реки, не изучаются, некоторые начальники участков не знают ни глубины реки, ни проходимости берегов и т. д.
18. Населенные пункты, как правило, совершенно не используются для обороны. Вместо того чтобы использовать какое-либо строение в качестве маски для огневого сооружения, последние возводятся рядом с ним…
19. Завалы не всегда делаются грамотно (48 ПУ, 50 ПУ), рубятся деревья там, где они в силу разреженности леса хорошего завала дать не могут, и к тому же часто подходы к завалам находятся без обстрела.
На некоторых участках под обстрел брался лишь самый завал, что совершенно было бесполезно, так как при большом протяжении завала последний будет служить маской и прикрытием противнику.
20. Расчистка обстрела производится сплошной вырубкой леса, что совершенно недопустимо, так как предоставляется противнику возможность наблюдения в глубину нашей обороны (48, 50 ПУ).
Расчистка обстрела должна производиться вырубкой кустарников и малых деревьев, а также подчисткой сучьев на высоту человека.
21. Из-за неумелой расчистки обстрела оголяются огневые сооружения и дороги, как было на одном участке, проходящем вдоль рубежа 48 ПУ.
22. Ходы сообщения на некоторых сооружениях, вместо того чтобы быть направленными в тыл, в ближайшую лощину, направлены в сторону, без выхода в низину (48 ПУ).
23. Работы по укреплению рубежа ведутся без учета важности того или иного участка или направления.
24. Ложные сооружения, как правило, нигде не возводятся.
Предлагается учесть все указанные недочеты. Начальникам строительства, главным инженерам, начальникам участков проверять все работы, исправляя в случае необходимости все ошибки тут же на месте.
Настоящее указание немедленно размножить и вручить под расписку всем начальникам участков и прорабам.
Предупреждаем, что в случае повторения указанных ошибок ссылки на неправильность рекогносцировки и разбивки приняты во внимание не будут и виновные работники ПСУ (полевое строительное управление. — А. К.) будут нести суровую ответственность.
4
ПУ — полевое управление.
5
Архив МО СССР, ф. 330, оп. 5043, д. 35, лл. 81—84.
Подобные конкретные технические директивы и установленный контроль за их выполнением позволяли избежать многих ошибок при сооружении рубежей и создать линию обороны, соответствующую заданиям и военно-инженерным законам. Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что весь инженерно-технический состав наших подразделений и штаба работал самоотверженно, буквально дни и ночи, учился, накапливал опыт, стремясь как можно скорее и лучше решить поставленные задачи.
При безусловном превосходстве в первый период войны немецкой авиации потери у строителей рубежей бывали почти каждый день. Особенно тяжелы они были у станции Алексеевка. Там попали под жестокую бомбежку эшелоны студентов Харьковского медицинского института, приехавших на стройку. Крайне осложняло нашу работу то, что мы не получали своевременно точных данных о нахождении врага. Только поэтому одно из наших подразделений, работавшее в верхней (считая по течению Днепра) части нашего рубежа, было отсечено немцами, и большинство вольнонаемных работников были угнаны в Германию. Все это привело нас к необходимости на участках, наиболее близких к фронту, выставить свою разведку на автомашинах, почти невооруженную, но все же позволявшую нам как-то ориентироваться в положении дел на близлежащих участках фронта.
Уже тогда практика оборонительного строительства по весьма протяженному фронту подтвердила исключительную важность надежной бесперебойной связи частей со штабами и между собой. К сожалению, такой оперативной связи в первые месяцы строительства у нас не было.
Неожиданно тяжелым бременем для нас стали… экскаваторы, которые присылали нам с оставленных строек. Эти машины было очень трудно доставить к месту работ от железнодорожных станций, они обладали очень малой мобильностью. Для экскаваторов, работавших на дизельном топливе, невозможно было получить горючее. К тому же гитлеровцы, постоянно следившие за нашим строительством с воздуха, нещадно бомбили и станции разгрузки экскаваторов, и точки их работы, принимая, видимо, экскаваторы за тяжелые орудия или же стремясь сорвать оборонительные работы. Наши телеграфные мольбы о прекращении отгрузки этих не нужных в данной обстановке машин долгое время воспринимались как «антимеханизаторские настроения».
С конца августа до середины октября 1941 г. удалось выполнить значительную часть работ по сооружению противотанковых рвов и других препятствий. Но военная обстановка на фронтах складывалась не в нашу пользу. И в октябре пришлось резко сузить фронт строительства на Южном и Юго-Западном фронтах. Основные усилия концентрировались на создании оборонительных рубежей вокруг Харькова и частично вокруг г. Сталино. Строительство харьковских рубежей удалось завершить полностью, и они сыграли определенную роль в оборонительных боях Красной Армии. Но по приказу Ставки Верховного Главнокомандования Харьков был оставлен нашими войсками. Немцы входили в город с одной стороны, а наше Управление оборонительных работ в то же время выезжало с другой. Двигались на Старобельск, имея новое задание — строительство оборонительных рубежей по рекам Дон, Медведица, то есть рубежей, прикрывающих Сталинград. Подразделения и имущество перебазировались целиком на нашем автотранспорте.
В начале ноября 1941 г. я был вызван в Наркомат обороны для уточнения схемы новых рубежей. Полет в Москву был очень трудным. Всю дорогу пришлось сидеть согнувшись в переднем холодном отсеке бомбардировщика. Настроение было тревожным. Ведь фашистские полчища были уже на ближних подступах к столице! Как она выглядит, Москва, объявленная на осадном положении?
Что и говорить, трудные дни переживали в то время москвичи. Форсировалась эвакуация важнейших учреждений и предприятий, вывозились женщины и дети. Город был суров и подтянут по-фронтовому. Идущие на передовую колонны войск и добровольческих батальонов, противотанковые заграждения на перекрестках и огневые точки, зенитные установки на крышах, аэростаты в ночном небе Москвы — во всем чувствовалась сжатая в кулак воля сотен тысяч людей, готовых дать сокрушительный отпор жестокому и наглому врагу. Эти два дня в столице, предельно загруженные делами, запечатлелись в памяти навсегда. Они словно дали дополнительный заряд бодрости и энергии.
До Сталинграда, куда в это время подходили первые эшелоны наших строительных подразделений, я добрался на попутном самолете. Схема рубежей была отработана, и началось их строительство.
Областной комитет партии и его первый секретарь А. С. Чуянов, который являлся и председателем городского комитета обороны, оказывали постоянное содействие всем нашим мероприятиям.
Мы разделили все рубежи на военно-полевые строительства и начали «грызть» давно замерзшую землю. В послевоенные годы мне приходилось бывать на стройках Сибири при морозах до минус 50°. Но они переносились легче, чем те тридцатиградусные морозы в сталинградских степях с сильнейшими ветрами и метелями. Борьба с обмораживанием людей, работающих на рубежах, стала первостепенной задачей. Для этой цели получали на заводах технический вазелин. Необычно трудной была доставка по заметенным пургой степным дорогам продовольствия и всего необходимого для жизни и работы.