Записки сыщика
Шрифт:
"Что ты, что ты, Христос с тобой!
– сказала я ему.
– Кажись, наши хозяева-то ни одного охотника не обижали, мало ли у них перебывало, а за тобой-то, вишь, они как ухаживают, как за маленьким ребенком".
"Да, ухаживают, ухаживают!
– ответил он.- Поневоле будут ухаживать, ведь ничего им нельзя со мной сделать!"
"Что ж делать-то, касатик, вишь, какая несчастная твоя доля".
На это он мне не сказал ни слова, вынул из кармана трубку и, закурив, ушел в чулан. Атретьего дня приехал на извозчике с Андреем Фомичом, уж куда пьян и на ногах
– А что, Марфа, - сказал парень, - сходила бы ты посмотреть убитого-то из любопытства, его всем показывают, чтоб узнали. Мне, право, что-то чудится, что это ваш охотник - лицо-то у него распухло, а все узнать-то можно.
– Да я боюсь смотреть на мертвых-то: пожалуй, насмотришься - ночи не будешь спать, а сплю-то я одна в кухне.
– Ну вот, маленькая, что ли?
– Маленькая не маленькая, а боюсь.
Поутру, отправившись на рынок, Марфа как ни боялась, а не утерпела, чтобы не посмотреть, хотя от дома их было далековато. "Да все равно, подумала она, - я говядину-то куплю в Таганке - там рынок-то лучше нашего".
Подойдя к стоявшему около трупа сторожу, скрепя сердце она попросила показать ей мертвое тело; сторож открыл рогожку, и она увидала приставленную к туловищу голову их охотника.
– Ах, батюшка ты мой! Царство тебе небесное! Где-то тебя, голубчика моего, так злые люди изуродовали!
– А что, - спросил сторож, - разве ты его знаешь?
– Как же не знать-то! Он жил у наших хозяев в охотниках, и вот дней с пять, что ли, как он от нас ушел.
– А где вы живете?
– спросил ее сторож.
– Да близ Вознесения, на Гороховом поле, в доме Чудакова.
– Кто ж твои хозяева-то?
– Кто? Вестимо, отдатчики в рекруты!
В это время подошел к сторожу полицейский.
– Ну что, Спиридонов, никто не обознал тело?
– Вот эта женщина говорит, что он у них жил в охотниках.
– Ты кто такая?
– спросил полицейский у женщины.
– Знамо - кухарка.
– А у кого ты живешь?
– У Андрея Фомича да у Терентия Пафнутьича.
– А чем они занимаются?
– В солдаты охотников отдают.
– В чьем доме живете-то вы?
– В доме Чудакова, близ Вознесения, напротив дома Разумовского.
– Иди-ка ты за мной да расскажи это квартальному: он тебе за это спасибо скажет.
– Ах ты, родимый, я не пойду, что мне за дело рассказывать о мертвом теле. Я, вишь, еще точно и не знаю, он ли!
– Ну так посмотри хорошенько, - сказал полицейский и сдернул рогожку.
Кухарка увидала две ноги, отрубленные вместе с сапогами.
– Ах, батюшка, вот сапоги-то козловые его, а самого его я, право, узнать-то не могу хорошенько: вишь, как он отек в лице!
– Ну хорошо, коль сапоги его, так, стало быть, и голова его. Пойдем-ка, тетка, толковать мне с тобой некогда.
Как ни отнекивалась женщина от полицейского, тот, подозвав извозчика, посадил ее и сам сел и отправил ся прямо к надзирателю, не слушая ее причитаний о том, что ей нужно купить говядины, что пора затоплять печку и что ее будут хозяева бранить, зачем она долго ходила.
Надзиратель был человек, хорошо понимавший дело, и потому, расспросив подробно обо всем, послал с ней своего кучера удостовериться, действительно ли она живет в том доме, и приказал ему посмотреть чулан, в котором спал охотник. А чтобы не было какого-либо подозрения со стороны хозяев, он приказал кухарке назвать кучера своим земляком, дав ей рубль серебром на угощение его водкой. И строго запретил говорить о том, что она видела убитого.
Вечером того же дня к дому подъехали два надзирателя и добросовестный свидетель.
Пройдя незаметно по двору, они вошли в покои отдатчиков. В это время один из них читал псалтырь, а другой лежал на кровати пьяный.
Читавший, увидав полицейских, в испуге погасил свечу - огонь был тотчас принесен из кухни.
– Мое почтение, - сказал один из надзирателей сидевшему за столом отдатчику.
– Извините, что мы не вовремя приехали. Вероятно, вы уже слышали, что из реки вытащено тело изрубленного человека, говорят он жил у вас. Нам необходимо знать, кто этот убитый и давно ли он от вас отлучился.
Отдатчик, озадаченный вопросом, ничего не отвечал, смотря на надзирателя, разинувши рот.
– Что, вы не слышите, о чем я вас спрашиваю?
– повторил надзиратель.
– А что слышать-то, - сказал пьяный отдатчик, - мы никого не знаем и у нас никто не жил.
Надзиратель, не обращая внимания на ответ пьяного, попросил первого отпереть чулан, в котором спал охотник.
Очень долго искали ключ, однако же нашли его под тюфяком у лежавшего на кровати отдатчика.
Выходя в сени, один надзиратель моргнул глазами, приказав другому остаться возле пьяного в комнате.
Отперев чулан и увидав, что на полу насыпан песок, они спросили у отдатчика:
– На чем же спал этот убитый человек?
– На полу, - сквозь зубы проговорил отдатчик.
Позвали кухарку и приказали ей вымести песок. Под песком оказалась циновка.
Подняли ее и увидали на полу в большом количестве запекшуюся и застывшую от холода кровь.
– Довольно!
– сказал надзиратель.
– Злодейство обнаружено! Ну, милостивец хозяин, теперь мы с вами поговорим иначе. Дело ваше: запираться уже нет никакой возможности! Одно еще может спасти вас от тяжкого наказания по закону - откровенное признание. Итак, покорнейше прошу, пожалуйте-ка, милостивый государь, сюда, в кухню.
С поникшей головой вошел отдатчик в кухню и, остановясь у дверей, сказал:
– Не я это сделал, а мой товарищ.
– Эй, кучера позвать ко мне!
– закричал надзиратель.
Кучер вошел.
– Ступай немедленно в частный дом, проси сюда частного пристава и захвати оттуда двоих наручников да писаря.
– Батюшка ты мой!
– завопила в это время кухарка.
– Вот тебе Христос, я ни в чем не виновата, не знаю и не видела, когда они его, сердечного, угомонили. Не погубите мою душеньку напрасно! Ей-Богу, я ни в чем не виновата.