Записки у изголовья (Полный вариант)
Шрифт:
Особенно хороши были исподние одежды из глянцевитого алого шелка, в которых щеголяли куродо, руководившие праздничными торжествами.
На веранде дворца неподалеку от женских покоев были положены подушки для сидения, но куродо и не подумали ими воспользоваться.
Если же какая-нибудь дама из свиты танцовщиц попадалась им на глаза, они отпускали слова похвалы или едкой критики. В эту пору, кажется, ничто не имеет значения, кроме церемониала Госэти.
Вечером того дня, когда должна была состояться репетиция танцев перед императором, куродо были чрезвычайно суровы и никого не пропускали в зал. Они говорили до обидного резко:
— Посторонних не впустим, кроме двух сопровождающих
— Пропустите, ну хотя бы одного меня…
— Нет, другие будут в обиде, — твердо отвечали куродо. — Как же можно?
И все же двадцать придворных дам императрицы явились тесной толпой, силой открыли дверь, не обращая никакого внимания на куродо, и с шумом ворвались в зал.
Забавно было глядеть на куродо. Окаменев от неожиданности, они восклицали:
— В какие беззаконные времена мы живем!
Вслед за придворными дамами валом повалили все служанки. Тут уж на лицах куродо изобразилась полная растерянность.
Сам государь, присутствовавший там, нашел, вероятно, эту сцену очень забавной.
Накануне главного представления юные девушки-прислужницы тоже выступили с танцем. Чудесное представление! Как приятно было смотреть на их юные лица, озаренные огнем светильников.
93. Император принес государыне лютню…
Император принес государыне лютню, прозванную Безымянной [192] . Пойдем посмотрим и попробуем сыграть на ней, — говорили между собой дамы. Мы все пошли в покои государыни, но не стали играть на лютне по-настоящему, а только перебирали струны.
192
Хорошие музыкальные инструменты очень ценились, им давали имена.
— Почему ее прозвали Безымянной? — спросила одна из нас.
— Она ничем не примечательна и потому не заслужила имени, — ответила государыня.
«Замечательно сказано!» — подумала я.
Госпожа Сигэйся, навестившая свою старшую сестру императрицу, заметила в разговоре:
— У меня есть дома очень красивая многоствольная флейта. Ее подарил мне покойный отец.
Господин епископ Рюэн [193] , младший брат государыни, воскликнул при этих словах:
193
Епископу Рюэн, младшему брату императрицы Садако, было в то время всего четырнадцать лет.
— Отдай мне флейту. У меня есть великолепная семиструнная цитра, я отдам ее взамен.
Но госпожа Сигэйся словно не слышала и продолжала говорить о другом. Епископ несколько раз повторил свою просьбу, думая, что под конец его сестре придется сказать что-нибудь, но она упорно отмалчивалась.
— А она думает: «Нет, не обменяю!» — с тонким остроумием заметила государыня. Как она была очаровательна в эту минуту!
«Ина-каэдзи» — «Нет, не обменяю!» — так зовут знаменитую флейту.
Но епископ, видно, ничего не слышал об этой флейте и, не оценив намека, только досадовал.
Это случилось, помнится, в то время, когда императрица проживала в своей канцелярии.
Флейта «Нет, не обменяю!» принадлежит императору. Другие флейты и цитры, которые находятся во владении государя, тоже носят удивительные имена. К примеру, лютни: Гэндзё — «Выше тайны», Бокубам — «Конское пастбище», Идэ — «Запруда», Икё — «Мост на реке Вэй», Мумё «Безымянная». Шестиструнные цитры называются Кутики — «Пустая скважина»,
Я также слышала о флейтах Суйро — «Водяной дракон», Косуиро — «Малый водяной дракон», Уда-но хоси — «Монах Уда», Кугиути — «Молоток для гвоздей», Хафутацу — «Два мотка» и еще о многих других, чьи имена я забыла.
То-но тюдзё, восторгаясь ими, любил повторять поговорку: «Их бы на почетную полку в сокровищнице Гиёдэн [194] !»
94. Придворные провели весь день, играя на флейтах и цитрах…
Придворные провели весь день, играя на флейтах и цитрах перед бамбуковыми занавесями, что закрывают от любопытных глаз покои императрицы. Когда в сумерках внесли светильники, придворные удалились, каждый своей дорогой.
194
Императорская сокровищница, где хранились самые знаменитые музыкальные инструменты.
Верхние створки решетчатых рам еще не были спущены, двери не затворены, и сквозь бамбуковую занавесь можно было при свете огней увидеть все, что делается в покоях государыни.
Императрица сидела, поставив лютню прямо перед собой. Великолепие пурпурной ее одежды не описать словами, она была надета поверх многих исподних одежд из гибкого лощеного шелка. Рукав одежды изящно падал на лютню, блестевшую черным лаком. Позади темной лютни виднелся ослепительно-белый лоб… что могло быть прекраснее?
Я подошла к одной из придворных дам и сказала:
— Нет, девушка, «лицо которой было полускрыто» [195] , не сияла такой красотой. Куда ей, простолюдинке!
Дама эта с трудом проложила себе дорогу сквозь толпу других фрейлин, чтобы скорей сообщить мои слова государыне.
Императрица рассмеялась.
Дама вернулась и передала мне:
— Государыня изволила молвить в ответ: «Пора расставаться [196] …» Но знаешь ли ты, о чем речь?
195
Перефразированная цитата из поэмы Бо Цзюй-и «Пипа». Хозяин (сам поэт) и его гость приглашают певицу к себе в лодку:
«На наш многократный и долгий зов, Она наконец явилась. Безмолвна в руках у нее пипа, Лицо ее полускрыто».196
Государыня намеком дает понять, что знает, откуда цитата. Слушающие игру на пипа медлят расставаться:
«Хозяину жаль возвращаться домой, и гость забыл о дороге».
В устах дамы это звучало забавно, ведь она ничего не поняла.
95. То, что причиняет досаду
Вы послали кому-нибудь письмо или ответ на присланное вам письмо, и после того, как гонец уже ушел, вам приходит в голову, что несколько слов надо бы непременно заменить.
Вы наспех зашивали что-то. Казалось, работа закончена, но выдернув иглу, вдруг видите, что забыли завязать узелок на нитке. Досадно также, когда заметишь, что шила что-то наизнанку.