Записки военного советника в Китае
Шрифт:
Вернувшийся в Гуанчжоу после трехмесячной командировки М. М. Бородин посоветовал Сунь Ят-сену выделить из состава ЦИК Гоминьдана постоянно действующее политбюро.
Сунь Ят-сен согласился с этим предложением. Однако в состав политбюро наряду с верным сподвижником Сунь Ят-сена Ляо Чжун-каем вошли и такие беспринципные политические пройдохи, как Ван Цзин-вэй и Ху Хань-минь.
Сунь Ят-сен знал, конечно, слабости того и другого, но он был далек от мысли, что эти беспринципные политические маклеры способны продать не только его, Сунь Ят-сена, но и страну. Ван Цзин-вэй и Ху Хань-минь в то время так ловко маскировались революционной фразой,
Еще через десять лет во время национально-освободительной войны Китая против японского империализма Ван Цзин-вэй занял пост председателя марионеточного нанкинского правительства. На этот раз он даже попытался «теоретически» обосновать свое предательство, нарушить единство китайского народа, добиться капитулянтского мира с Японией. Ван Цзин-вэй не постеснялся грубо фальсифицировать известную речь Сунь Ят-сена о паназиатизме, произнесенную в Кобе на собрании организации Гоминьдана. Сунь Ят-сен не был высокого мнения об этом фигляре. В письме к Чан Кай-ши 10 октября 1924 г., в день начала мятежа «бумажных тигров», Сунь Ят-сен писал: «Революционный комитет должен быть создан немедленно для того, чтобы справиться с чрезвычайными делами... Ван Цзин-вэя, пожалуй, можно не включать. По характеру он ближе к соглашательству и далек от твердости в решениях... Если же положение не удержится и развалится, мы должны острым ножом разрубить запутанную пеньку и не считаться с тем, одержим мы победу или потерпим поражение. Нынешний Революционный комитет является подготовкой к такой мере, а для этого Ван Цзин-вэй не подходит».
Таким образом, Сунь Ят-сен смотрел далеко вперед, когда настаивал на устранении Ван Цзин-вэя от руководства. Только смерть помешала ему -провести это решение в жизнь. Разумеется, никто не мог догадаться тогда и о том, что Ху Хань-минь первым начнет предавать революцию. Позднее он много раз входил в предательский сговор с Чан Кай-ши, хотя -при разделе добычи они часто грызлись, обливая друг друга 'грязью и подтверждая китайскую пословицу: «Ворон высмеивает черную свинью, но оба они черны».
Ведя борьбу как с явными врагами революции внутри Гоминьдана — правыми, так и со скрытым сопротивлением фальшивых левых, коммунисты развернули в Гуандуне активную революционную деятельность. Их работа в то время осложнялась тем, что в самой Коммунистической партии Китая еще не были изжиты правый и левый уклоны, выявившиеся на III съезде партии.
III съезд компартии отверг порочные взгляды правых и левых уклонистов и принял правильные, своевременные решения.
По решению ЦК КПК на работу в Национально-революционную армию были направлены Чжоу Энь-лай, Линь Цзу-хань, Юнь Дан-ин, Не Жун-чжэн и др.
Начальником политотдела школы Вампу по совме-сгительству стал секретарь гуандун-гуансийского комитета КПК Чжоу Энь-лай.
Чтобы решительными действиями не отпугнуть рядовых членов Гоминьдана, которые под влиянием правых настороженно относились к коммунистам, в школе создавались гоминьдановекие ячейки, в них укреплялись позиции коммунистов. Результаты этой систематической политической работы сразу сказались в жизни и учебе курсантов.
Забегая неоколько вперед, я должен сказать, что коммунисты проделали значительную работу
Со многими коммунистами мы долго работали бок о бок и надолго расстались лишь после Второго восточного похода.
Коммунисты работали в Вампу энергично и вместе с тем осторожно, с учетом политических настроений основной массы курсантов. Результаты их деятельности стали сразу же сказываться. Николай Терешатов любил повторять: «Призрак бродит по Вампу — призрак коммунизма».
Работа политотдела, в котором активную роль играла группа коммунистов, подняла уровень подготовки курсантов и значительно укрепила дисциплину в школе Вампу.
Прибывший из Москвы на должность главного советника Сунь Ят-сена П. А. Павлов после детального ознакомления с состоянием школы в общем остался доволен. Вместе с тем он отметил, что классные занятия все еще недостаточно увязаны с полевыми.
Это замечание было совершенно справедливо, так как к приезду Павлова мы еще не сумели полностью сломать лед в отношениях с преподавателями, о чем я уже писал.
«Хотя политическая работа в школе началась недавно,— продолжал П. А. Павлов, — но уже удалось создать гоминьдановекие ячейки и наладить культурно-просветительную работу. Это хорошо. Студенты активно интересуются вопросами политики; партийная жизнь в школе, по-видимому, будет оживленной... Школа Вампу стала одним из опорных пунктов революционного правительства».
Павел Андреевич спросил нас: «Почему вы ходите в штатском? Во-первых, это неудобно в поле, во-вторых, вы своим нарядом привлекаете к себе внимание тех, кому не следует знать о вашей работе. Советую вам носить китайскую военную форму».
— Я в принципе вообще против всякой формы, особенно против знаков различия,— почему-то вдруг изрек Николай.
— Знаки различия вам надевать не следует, чтобы не связывать себя субординацией, а переодеться в военное обмундирование необходимо.
С (приездом Павлова Николай Терешатов и Владимир Поляк ушли работать в его аппарат. Вскоре, после внезапной смерти жены, оставившей маленького сына, Поляк вернулся в Советский Союз. Я остался старшим советником в школе. В помощь мне были назначены вновь прибывшие товарищи.
Ритм работы школы Вампу постепенно становился нормальным. Работать стало легче, но по-прежнему было трудно с переводчиками. Ежедневно я беседовал с Хэ Ин-цинем на каком-то особом языке, которого ни русский, ни китаец не поняли бы, но мы великолепно друг друга понимали.
В связи с этим мне вспомнился один забавный случай.
Ожидалось прибытие в Гуанчжоу советского учебного военного судна «Боровский», которое из Ленинграда переходило во Владивосток с заходом на Вампу. В связи с этим нас, советников, (попросили научить курсантов петь «Интернационал».
Советник по связи товарищ Кочубеев когда-то учился в консерватории, поэтому задание было поручено ему. Через час я решил проверить, как идут дела. Слышу невообразимый галдеж. Удивленный захожу и вижу: «учитель пения» Кочубеев написал на классной доске по-русски: «Вставай, проклятьем заклейменный...», и добивается, чтобы курсанты заучили слова наизусть. Можете себе представить, что из этого получилось! Несколько сот курсантов, не зная ни слова по-русски, должны были с маху зазубрить непонятные для них слова, да еще в таком количестве! Когда Кочубеев произносил «Вставай...» и просил .повторить это слово, поднимался крик: «Ай, ай!», который, наверное, был слышен по всему острову.