Записки. Том II. Франция (1916–1921)
Шрифт:
Чтобы закончить с этим вопросом, добавлю: вопрос решения Гинденбурга находится в тесной связи с группировкой немецких сил, как результат действий Фоша с 1 июля с. г., и чтобы не пришло в голову Гинденбурга и Людендорфа при современных условиях, это обстоятельство будет влиять самым существенным образом на их решения, ибо главный фактор это время для осуществления их намерений.
7-Х-18
События идут своим чередом. На фронте медленное наступление союзников усиленными местными боями, и отход немцев на фронте Лейс-Армантьер. В Германии крутой переворот к парламентаризму, уход граф Гертлинга и его помощников и замена первого принцем Баденским Максом, с министерством, составленным из разных фракций, не исключая социалистов. Новый канцлер принял программу социалистов (см. 27-IХ-18) и, по словами газет, идет даже дальше.
И всю эту кутерьму наделала маленькая Болгария и желание заключить мир, прикрывшись флагом Вильсона. Коснется ли эта перемена Главной квартиры? На это можно утвердительно ответить – нет. Ни один немец в настоящих условиях полководцев не коснется. Но когда дела на западном фронте будут идти худо, тогда, может быть, влияние Людендорфа на политику государства умалится.
Пока же внешнее правление в Германии осталось прежнее по духу, по целям и по средствам, и новые имена будут стремиться к достижению того же мира. Что касается Болгарии, то все темно.
Турки обнаглели до крайности. Перед ними развалилась Россия, их единственное желание теперь как можно больше утвердиться в Закавказье. Германия не поскупится ни на какие обещания, чтобы удержать их от заключения мира, но расплачиваться потом будет Турция.
Как легко было Вильсону произнести свою программу, увлечь по своему пути миллионы человеческих умов, но как трудно будет провести даже ничтожное в жизнь.
Мы, старые люди, осуществления его мыслей не увидим.
Главнейшие тезисы, высказанные в речах графа Гертлинга: 1) неприкосновенность границ и территорий Германии, и также их союзников; германские колонии в том числе; 2) невмешательство союзников в дела востока, с которыми заключены мирные договоры.
Таким образом, Польша и Литва, Курляндия, Прибалтийские провинции, Грузия и Финляндия и все, касающееся Румынии и Балкан, – дело Центральных держав и вмешательство Entente недопустимо. По остальным вопросам Германия готова переговариваться. Восстановление (restauration) Бельгии, Франции обойдено ими полным молчанием. Эльзас и Лотарингия – немецкие провинции, и о их уступке не может быть и речи.
Отказать в определенности всего высказанного нельзя. Граф Гертлинг, не отрицая приемлемости Лиги наций и говоря о ней в своей последней речи, с симпатией находит, как и Вильсон, что она должна организоваться после мира. Но последний, видя в ней un facteur m^eme de la paix [74] от имени американского правительства в 5 пунктах выставляет не столько тезы этого мира, сколько практическую программу. Сопоставляя их с тезами графа Гертлинга, мы увидим, как мало между ними общего.
74
Тот же фактор мира.
«1) Беспристрастная справедливость, которую мы хотим, не должна различать тех, в отношении кого мы хотим быть справедливыми, и тех, в отношении кого мы не хотим быть несправедливыми. Это должна быть справедливость, не признающая фаворитизма, а только равенство прав различных народов.
2) Никакие индивидуальные или частные интересы какой-либо нации или группы каких-либо наций не могут определять ни одну часть соглашения, которая не соответствует в целом интересам всех.
3) Никакие частные лица, группы или союзы не могут заключать соглашения в рамках общей семьи лиги наций.
4) И, более того, не может быть никаких частных экономических договоров в рамках лиги или условий об экономическом бойкоте или лишении членства, если только эти экономические санкции или исключение из валютного рынка, не будут установлены лигой как дисциплинарные взыскания.
5) Все международные договоры и соглашения должны быть преданы гласности мировому сообществу».
В дальнейшем Вильсон говорит:
«Все национальные задачи все чаще и чаще отодвигаются на задний план, на их место пришла общая цель – просвещенное человечество. Мнения здравомыслящих людей стали проще, более открытыми и более едиными, чем мнение торгашей, которые всегда фигурируют за одним игорным столом для того, чтобы делать большие ставки. Именно по этой причине, как я уже говорил, это война является войной людей, а не войной государственных деятелей. <…>
Мы не можем принять заключения, которое не реализовывает и не фиксирует четко результаты, которые мы предложили. Эти результаты следующие: может ли военная мощь какой-нибудь страны или группы стран определять судьбу народов, управлять которыми она не имеет никаких других прав, кроме тех, которые она обрела силой?
Имеют ли могущественные нации задачу угнетать слабые народы, подчинять их себе? Должны ли народы продолжать подчиняться воле других и не могут ли они объявить миру о собственной воле? Осуществится ли общий идеал для всех народов, всех наций, или же сильные мира сего будут продолжать действовать, как считают нужным, и заставлять страдать слабых без репараций?
Будет ли требование прав случайным, или же будет общее согласие сделать обязательным соблюдение общего права?
И все эти вопросы возникли из хода войны и должны быть решены окончательно: по принципу, что интересы слабейших так же святы, как интересы сильнейших».
Отвечая на каждый вопрос, поставленный выше Вильсоном, можно прийти к соглашению и, придя к таковым, наметить приемлемые меры, чтобы устранить явления, которые волнуют и раздражают мир и служат источником всяких осложнений.
Приглашение к самоуправлению излишнее, ибо оно существует в народах, а подчеркивать их – вызывать лишь раздражение и соединенное с этим бедствием для этих же народов. Максималистическое отделение из состава государства, кому хотят, так любовно одобренное Вильсоном в январе 1918 года, коварная формула, составленная в Вене для эгоистических целей Центральных держав, чтобы громкими словами прикрыть обширнейшие захваты. Максималистам нужны были лишь декларации, чтобы прикрыть свою политическую низость и одурачить массу.
Но вопроcные предложения Вильсона осуществимы и мысли их не новы, так как человечество работало над ними и до него.
Гораздо труднее справиться с его 5-тью пунктами, которые, хотя и названы им практической программой, но осуществить их в жизнь и полностью, на мой взгляд, представляет столь серьезные затруднения, что, приняв их под давлением силы, они претерпят такие изменения, что останутся только одни принципы. И я опасаюсь, что для создания Лиги народов эти пункты будут служить большим препятствием и народы предпочтут обратиться к старому и испытанному средству – союзам, не стесняющим их внутреннюю жизнь, их стремления, их свободное развитие. <…>