Заплатить за счастье
Шрифт:
Арха кивнула, ожидая продолжения. Но его не последовало. Все присутствующие на высоком совете выжидательно уставились на ведунью. Видимо, она должна была сама догадаться. Вот только до чего? Не до того ли, что…
— Только не говори мне, что мать из собственного сына жизнь сосет…
Голос у лекарки неожиданно сел, стал шелестящим, как старая бумага. Тхия ничего не сказал. Только смотрел как-то очень многозначительно.
— Лорды, да вы совсем охренели? — искренне поинтересовалась Арха. — Нет, я даже не спрашиваю, почему вы это допустили. Друзья, называется! Но почему вы его не защитите, если он сам не
— Он не позволяет, чтобы мы вмешивались, — мрачно, кривясь, словно у него зубы разболелись, ответил Ирраш, вернувшийся в кухню. — Ему ведь тоже нужно, чтобы его мать сохранила трон императрицы, знаешь ли. Если император сейчас с Ишалой разведется, то где Дан окажется?
— Он… А… Вы!.. Да, Тьма! — единственное, что смогла из себя выдавить ведунья.
Девушка все только что услышанное не только понять — осознать была не в силах. Мать забирает жизнь у своего ребенка, единственного, между прочим, для того, чтобы усидеть на троне. И тот вовсе даже не против, потому что это обеспечивает его собственное безоблачное будущее. Хотя она уже один раз отправила его за грань. Вот только почему один? Это лекарка видела один. А сколько раз Тьма отпускала его, посмеиваясь такому рвению своих детей? Ей наверняка подобное понравилось бы.
Ведунья поймала на себе взгляд Адаши. Золоторожка усмехалась, хотя и чуть заметно. Как будто говорила: «Теперь понимаешь?». Нет, девушка не понимала. Но начинала прозревать. Кажется эти… эти демоны на все, что угодно пойдут, лишь бы остаться на вершине. Действительно же на все. Для них вообще никаких моральных принципов нет, не было и, вероятно, не будет.
Арха медленно оглядела сидящих за столом. Нет, не верила она в это. По поводу Их Высочеств ведунья сказать ничего не могла. Но Великолепная Гвардейская Пятерка на совсем уж жуткое способны не были, что бы не говорил Дан. Который, между прочим, сам же не раз уже опроверг собственные слова. Да, они лорды. Да, они дети Тьмы. Да, они демоны. Но это были… ее демоны.
Девушке от собственных мыслей стало страшно. Страшно так, что захотелось вскочить и с визгами убежать. Потому что она только что осознала простую и кристально ясную истину. Чтобы они не сделали — Арха найдёт для них оправдание. Всегда и для всех. Лекарка попыталась найти хоть что-то, хоть один повод, который заставил бы если и не отвернуться от «ее» гвардейцев, то, по крайней мере, осудить от них. И не смогла придумать такого.
Подобная гибкость собственных моральных принципов пугала.
— Ну что? — еще мрачнее обычного поинтересовался Ирраш. — Тебя проводить?
— Не дождешься, — каркнула ведунья.
— Дан, ты проиграл, — крикнул Шай, — с тебя обед в «Золотом петухе».
Рогатый появился на пороге немедленно, как будто под дверью стоял. Смотрел он только на Арху. И лекарка видела, как его отпускает напряжение. Даже не напряжение, а насторожённость, звериная такая, как у животного, почуявшего опасность. Девушка ему улыбнулась. Наверное, не слишком уверенно и совсем уж не очаровательно.
Дан сел и Арха сама, не спрашивая разрешения, забралась к нему на колени, взяла его ладонь, потершись об нее щекой. И шепнула так тихо, что даже лорд вряд ли ее услышал: «Мой демон, только мой».
— А знаете, что я вам скажу, мессиры? Фигня это все! — заявила ведунья, не без вызова глянув на Адашу, которая смотрела на девушку хмуро и несколько удивленно. — Я, конечно, не жрица, но тут за свои слова ручаюсь. Я не знаю, как вы это называете. Но, по сути, Дан своей матери давал сосать собственную жизнь. То, что во всех нас вдыхает Богиня, когда мы рождаемся. И не важно, объявите вы это ересью или попытаетесь просто забыть, но это факт.
Арха нахмурилась, потерла ладонью лоб. Для нее все, о чем она сейчас говорила, было естественным, не нуждающимся в пояснениях. Ну, как, например, дыхание. Но попробуйте камню объяснить, что такое «дышать»?
— Жизнь — связывает. Дан, отдавая себя матери, подарил ей возможность зачать ребенка. То есть, новую Жизнь. И только его собственная сила помогла выжить демонессе после потери малыша. Хотя эта… леди едва не вычерпала его до дна. Но именно она, дар Богини, Сила, не дала бы ребенку погибнуть. Потому что он — тоже Жизнь, причем новая, как искра. Сначала бы умерла мать, а не ребенок.
— Мы с ней поссорились накануне, — нехотя пояснил рогатый, — в тот день я закрылся и…
— Ты меня не слушал, — мягко перебила его Арха, — Неважно, питал ты ее или нет. В ней была твоя Жизнь. А, значит, если бы просто ее тело начало отвергать ребенка, что само по себе бред, то сначала она бы умерла, а только потом девочка. Давайте я расскажу, как это мне видится, а? И вы решите, права я или нет.
Ни аплодисментов, ни требований продолжать лекарка так и не дождалась. Развивать свою мысль дальше пришлось без активной поддержки публики.
— Кто-то, заметьте, кто-то очень близкий венценосной семье, захотел поссорить императора и императрицу. Зачем это делать — вопрос отдельный. Но, скорее всего, для того, чтобы император женился еще раз. И завел-таки прямого наследника. Примерно в одно и то же время этот кто-то узнает о беременности императрицы и любовницы кронпринца. Вспоминайте, Ваше Высочество, кто о вашей человечке знал?
Адаш посмурнел и ведунья кивнула.
— Вот именно, я тоже так думаю. Едем дальше. Когда рождается метисик, его забирают, а императрице подают травки, которые убивают плод. Тут уж Жизнь не при чем. Это не естественный процесс, а действие снадобья. Если бы ты не поссорился с матерью, Дан, то, скорее всего, умерли бы вы все трое. Кстати, вполне может быть, что на это тоже рассчитывали. А новорожденного сына, завернутого в очень приметную салфетку, подкидывают в клинику. И тут, думается мне, произошел небольшой сбой.
Арха перевела дух и глотнула чаю. Не смотря на то, что наслаждаться вроде бы было нечем, ведунья получала истинное удовольствие. Такого внимания ей еще никогда не уделяли. Так и подмывает сказать, что демоны слушали девушку, открыв рот. Но, наоборот, рта никто не открывал. Сидели с каменными физиономиями. Лорды, что с них взять.
— Помнишь, повитуха сама взялась отнести ребенка? — лекарка повернулась, через плечо глядя на Дана, — Она действительно так никогда не делала, да и принятых ночью детей осматривала только с утра. А тут и подошла сразу, и меня, бедную и усталую, пожалела. Конечно, это мои домыслы. Но мерещится мне, что ей заплатили за то, чтобы она сделала все по правилам. Осмотрела ребенка, записи в книгу внесла. Хотя в клинике могут вспомнить, что надо было зарегистрировать детей, и через месяц. Такое уже бывало.