Запомни это число!
Шрифт:
Борька принимал решения, и действовал, это отвлекало от тяжких раздумий. Внутрь комнаты заходить не стал, приоткрыл дверь, просунул руку, нащупал на стене тумблер, и выключил свет. Убитый старик спрятался в темноте. Теперь спички! Он огляделся в сенках. Крутая лестница на чердак, старый кухонный стол, уставленный банками и склянками, спичек не видно. Фанерный шифоньер в углу, и рядом дощатая дверь в чулан. Вначале открыл громко заскрипевший шифоньер, внутри лежала груда старого тряпья, больше ничего. Теперь чулан. Если не найдет спички, придется опять идти, к Митричу. Там печка и спички точно есть, лучше обойтись. Борька поднял крючок, распахнул чуланную дверь. Большой ларь из-под муки. 10-литровая бутыль в углу. Прозрачная жидкость. Что это? Борька открутил пластмассовую крышку, понюхал. Керосин! Это отлично. Лучше не придумаешь! Все складывалось. Удача, иначе не назовешь. Удача преступника, фортуна. Осталось найти спички. Он приоткрыл шкафчик на стене, и сразу увидел: есть! Как у всех в деревне, запасы были. Куски хозяйственного мыла, связка парафиновых свечей и упаковки спичек. Борька взялся за дело, отгоняя плохие мысли, просто не думал.
Вытащил из чулана тяжелую бутыль, обильно полил ее содержимым тряпье в шкафу. Керосиновый дух приятно щекотал ноздри. Поставив незакрытую бутыль обратно в чулан, взял из шкафчика длинную свечу, хотел укоротить, но подумал и оставил целой. Вытянул из шифоньера пропитанную керосином простыню, обвязал скрученным узлом свечку и установил на полу рядом со шкафом. Теперь надо ее зажечь, и сматываться домой. Посреди ночи свеча догорит, вспыхнет простыня, тряпье в шифоньере, рванет бутыль – и все. Борька размышлял. Если полез он в дом, поддавшись минутному порыву, да и старика убил нечаянно, обороняясь, то поджог-то он совершает вполне осознанно, чтобы скрыть следы преступления. После этого он станет самым настоящим преступником. Стечение обстоятельств? Или так оно всегда и бывает, одно цепляется за другое. Борька приоткрыл коробок, отвернувшись от шифоньера, который дышал керосином, осторожно чиркнул спичкой, она сразу вспыхнула. Он спрятал ее в ладонях, присел и зажег фитилек свечи. Вначале она затрещала, разбрасывая мелкие голубые искорки, и в какой-то краткий миг Борька испугался, что сейчас рванет, и он сгорит заживо. Но вот огонек свечи выправился и застыл, превратившись в ровное пламя. Он тоже выпрямился и отступил на шаг. Керосиновые пары зашатали воздух, покрывая стеклянной дымкой окружающие предметы. Еще не поздно остановить. Да гори оно синим пламенем!
Борька выключил свет в сенках, оглянулся на вздрагивающее пламя свечи и вышел на крыльцо, аккуратно прикрыв дверь, чтобы не вызвать движение воздуха, все. Дело сделано, назад ходу нет. Во дворе он протер руки снегом, бабка сразу учует, начнет допрашивать, и подумал. А вдруг на брюках остались брызги «простокваши»? Он осмотрел одежду, ничего не обнаружил. Завтра на свету осмотрит. Мокрые пальцы ломило от холода, ноги он вовсе не чувствовал, а пора бы их уносить! Борька решил калитку не открывать, пусть остается запертой. Он встал на фундамент, выглянул из-за забора, никого в проулке не было. Не так уж все плохо, интересно, а сколько времени он тут? Одноклассники, наверно, как раз по домам расходятся, или еще гулять будут. Жаль, до сундука он так и не добрался. Борька перелез через ограду и, черпая ботинками снег, выбрался на тропинку, ведущую к дому. Тут-то он и забегал. Его школьный портфель исчез!
Дом колдуна факелом вспыхнул ближе к полуночи, и сгорел дотла. Старик был раздавлен балкой, от трупа, как и от дома, ничего не осталось. Закопченная печь и несколько обугленных косточек. Утром прибыл на мотоцикле участковый, поводил носом, опросил ничего не знающих соседей. Пожар видели все, смотрели, никто и не думал тушить, дом сгорел мгновенно, даже пожарных не вызывали, дом-то на отшибе. Те сами приехали, причем без воды, составили акт о пожаре: несчастный случай, замыкание в проводке. Митрича, поскольку родни у него не имелось, похоронили за счет Сельсовета. Борька узнал подробности много позже, поскольку тяжело болел. В тот памятный вечер он пришел домой без шапки, в одном ботинке и в полном беспамятстве, ночью начался сильный жар, температура за сорок. Оказалось, крупозное воспаление легких, увезли в район, еле-еле спасли. Он метался в бреду, стонал и кричал, закрывался локтями, опасаясь какой-то кочерги. Когда кризис миновал, и температура спала, он все равно плохо себя чувствовал, долгое время ничего не ел, ставили капельницы, только тем и поддерживали. Врачи и родные опасались за его рассудок. Однако, мало-помалу оклемался, начал вставать, иногда отвечал на вопросы, иногда замыкался в себе, слова не вытянешь. При резком шуме или стуке вздрагивал, сжимался в комок, глаза закрывал, губы начинали дрожать. Перепуганная мать и бабка разговаривали вполголоса. Про его портфель никто даже и не вспомнил, а Борька с ужасом ждал того момента, когда придется идти в школу, тут и спросит кто-нибудь:
– Мальчик, а где твой портфель?!
Он был в таком состоянии, что врать не мог, все бы выложил. Однако не спросили. Если шапку потерял и ботинок, что портфель? Наоборот. Борьку всячески оберегали от воспоминаний о том страшном вечере, когда он заболел. А вот он помнил каждую секунду, все сны были на ту же тему. Митрич, сундук, кочерга, пожар… и Нина. Она появлялась в кошмарах так часто, что он стал ее ненавидеть. Все из-за нее случилось, и повторялось каждую ночь. Она его манила к себе, обнимала, прижимала к груди и оборачивалась Митричем. С простоквашей на подушке. В кошмарах они часто меняли друг друга. То Борька танцевал с Митричем, а тот вдруг начинал дико хохотать и показывать пальцем, то Нина лежала на кровати в грязных кальсонах и хватала его за ногу, а он бил ее кочергой. И все это из-за дурацкого сундука, в котором ничего не было, а если что и было, то сгорело. Детские мечты о сказочном богатстве, вот к чему это приводит.
В школу Борька пошел через месяц, с новым портфелем. Одноклассники, конечно, знали о его болезни и жалели, чувствовали себя виноватыми, сторонились. И они не знали всей правды, а что было бы, откройся им тот страшный вечер целиком? С поджогом, с керосином и сундуком, кочергой. Да лучше не жить! Борька и раньше был худым, а тут высох, стал тоньше спички. Безмолвный, мрачный, везде и всюду он бродил тенью, с мазохистским удовольствием наблюдая за играми одноклассников. Он даже посещал уроки физкультуры, от которой его освободили до конца года. Нет, он не бегал и не прыгал, просто смотрел, как это делают ребята. За это они его все больше не любили, и демонстративно смолкали, если он проходил мимо или оказывался рядом. Борька еще не знал, когда и как, но он отомстит за тот вечер, сломавший ему жизнь и здоровье, будет ходить и появляться где ему угодно. Его беспокоил только портфель. Кто-то же его взял? Значит, этот кто-то знает о его причастности к пожару, гибели Митрича. Знает и молчит! Специально молчит, выжидает. Потому что если бы кто-то случайно нашел портфель, и не связал его с пожаром, то уж, конечно, давно бы принес и вернул. В портфеле тетрадки, дневник с именем и фамилией, а кто в деревне кого не знает? Если бы кто из города вдруг приехал, подобрал и увез, то шансов на это столько же, как если бы прилетели инопланетяне и забрали портфель, чтобы изучить математику землян. Почему этот человек затаился? Борька чувствовал, что у всей этой истории будет продолжение, возможно более страшное, чем сама история, потому и томился от тщетного ожидания и неизвестности. Возможно, если бы портфель так и сгинул, вся жизнь сложилась иначе. Ну, случилось, убил старика, который умирал, дом с перепуга спалил, так поплатился за это, сам чуть не умер и рассудка едва не лишился. Раскаялся, честное слово. Только оставьте в покое? Так нет! Портфель нашелся.
2
Май стоял теплый, даже жаркий, учебный год близился к концу. В ожидании каникул Борька оттаял, начал улыбаться, не век букой ходить. И вот, как-то воскресным днем бабка послала за хлебом. Продуктовый магазин был переполнен, завоз товара случился накануне. Бабки толпились, им развлечение, обменивались сплетнями, новостями, продавщица не спешила, ей тоже в удовольствие, она тут хозяйка, можно сказать, в центре событий и отношений. Борька томился в очереди, недоумевая, почему старухи, проведя в ожидании массу времени, достигнув прилавка, вдруг замирали в почетном карауле, и начинали соображать, словно времени до этого не было. Стоит она и думает, перебирает в уме, что ей надо, а что не очень, и словно впадает в помрачение рассудка, берет всего понемногу, и выпытывает, что свежее или несвежее, на 5 граммов больше взять или поменьше. Когда общее терпение кончится, она вынет, наконец, свой кошелек и начинает мусолить деньги, как будто заранее нельзя приготовить, и мелочь всю соберет, на десять раз пересчитает, вдруг ошиблась, чего ее таскать в кошельке. Потом продавщица пересчитывает, и тоже не торопится. Борька тихо кипел, так бы и схватил очередную бабулю под локотки, да с высокого крылечка пихнул, чтобы бежала до дома без остановки. А ничего, шутят и смеются, где еще пообщаешься, как не в магазине! Да где угодно, места мало на улице? И вот, когда уже приблизился к прилавку, чтобы купить две булки, ради которых выстоял почти час, послышался шум и возмущенные возгласы.
– Куда прешь? Нальют шары спозаранку, дышать нечем, а он тут еще со своим перегаром. Пашка! Глаза бесстыжие, стань в очередь!
Борька оглянулся. К прилавку, через толпу растревоженных баб, ледоколом проталкивался их сосед, Пашка Клюев, известный пьяница, отсидевший не один срок за хулиганство и воровство. Ага, как же, будет он с вами тут стоять, лясы точить, злорадно подумал Борька.
– Тихо, бабы! – во все стороны огрызался Пашка. – Трубы горят, не видите? А ну, маманя, пропусти инвалида труда.
– Какая я тебе маманя! – возмутилась толстая баба, не желавшая уступать дорогу и вставшая айсбергом на пути «Титаника».
– А! Это ты, Люба? Извини, королевна красоты, не узнал в темноте! Давно не виделись. Поцелуемся? – Пашка шутливо облапил ее необъятную фигуру, баба подпрыгнула и колыхнула в сторону, отбиваясь от его дурных рук, чуть котомку не выронила.
– Охальник. Постыдился бы людей-то!
– Да все знают, Любушка, чего нам скрывать? – Пашка протиснулся в образовавшуюся щель к прилавку. – Ты готовь магарыч, вечером зайду! Не закрывайся.
Бабы прыснули, радуясь развлечению. Люба, проигравшая моральную битву, разозлилась всерьез.
– Чтоб язык-то у тебя отсох! Зенки твои бесстыжие, людей позоришь!
Но Пашка достиг цели и плевать хотел на все проклятия в мире.
– Бутылку беленькой, – он положил на прилавок смятую денежку и подмигнул продавщице, однако та обслуживать не торопилась. Она тут главная, и порядок в магазине не последнее дело. Если все без очереди полезут, что будет? Хоть и секундная заминка, бутылку отпустить, а вот нет! И все тут.