Запомни, ты моя
Шрифт:
— Идиот! — тут же кричит Алена в трубку. — Ты же за рулем был! А если бы ты разбился! Сложно трубку было поднять?!
— Алена… — глупо улыбаясь, шепчу я. Ее голос мурашки по коже разносит.
— Ты пил? То есть ты просто забыл мне позвонить?! Специально отключил телефон?
— Алена, — перебиваю. — Я от Нади ушел. Скоро у меня на руках будет свидетельство о разводе, а в руках будешь ты.
Алена молчит и вдруг начинает плакать, а мне почему-то приятно слышать ее всхлипывания.
— Ты рада?
— Она тебя шесть лет любила. Неужели ты так просто
— Охренеть, — поднимаю круглые глаза на угорающего Камиля.
— После таких выкидонов я еще больше убеждаюсь, что самое лучшее — это секс на раз. На берегу обговорили позы и защиту, а на утро расстались.
— Поеду к ней, все выскажу… — пытаюсь подняться, но Камиль, толкает меня обратно.
— Нет. Пока ты не разведешься, лучше держаться на расстоянии. Ей точно не нужны толпы папарацци под окнами.
— И что делать?
— Самое разумное — прекратить уничтожать мой двадцатилетний виски и лечь спать.
Глава 28. Алена
Болело так, словно каждую кость пытаются вырвать, но душа пела. Я отомстила. Кулак с силой врезался в женскую плоть там, где еще недавно было лицо лживой суки казавшейся такой милой и честной. Ради нее я пошла на самое отвратительное, что может сделать женщина. Ради нее я предала светлый образ Никиты, что поддерживал меня на протяжение стольких лет. Ради нее мне пришлось терпеть скользкие, холодные руки Роберто. Но она пришла и, смеясь, сказала, что таких дурочек, как я, дрессирует на раз. Еще никогда я ненавидела сильнее. Еще никогда я не била человека с таким удовольствием.
Меня истерично хохочущую оттащили только, когда тело перестало дергаться и затихло.
Я смотрела на свой первый труп и думала, как много раз мне предстоит убить, прежде чем желание быть лучше других шлюх, погубит меня. Я все продолжала смеяться пока меня не развернули и не встряхнули сильные, темные руки.
— Лина! Лина! Прекрати, пока тебя не услышали! Тебе нужно бежать! — частил Омар на смеси арабского и голландского. Когда-то в Арабских Эмиратах я спасла этого огромного евнуха от смерти, и вот он возвращает долг.
— Тебе нужно бежать. Сейчас! Марсело потребует деньги с тебя, он не потерпит от шлюхи порчи своей репутации…
Истерика пропала так же резко, как несколько минут назад набросилась агрессия. Я обняла его так крепко, как только могла.
— Спасибо, Омар! — прошептала я и обернулась посмотреть на то, что осталось от моей «любимой» подружки. Тошнота накрыла, и я ощутила вину. Не перед ней, а перед вселенной. Меньше чем проституткой мне хотелось быть убийцей.
— Теперь мы квиты, сойка. Лети, — поднял меня на руки евнух и помог взобраться в вентиляционную шахту.
Именно такие люди возвращали мне веру в людей, когда наступала настоящая задница. А прозвище было очень подходящим. Ведь сойка действительно к удаче.
Стряхнув с себя пелену прошлого, я несколько раз моргаю, чтобы прийти в себя. Я здесь. Я в безопасности. Стираю набежавшие слезы и сохраняю файл на ноутбуке. После чего отправляю его Вике. Лучше сразу, чем потом переживать, что удалила под влиянием эмоций.
Буквально через пять минут, за которые я так и не двинулась с места, прокручивая в голове весь описанный в файле месяц, меня отвлекает звонок.
Первая мысль против логики, а может это Никита. Но после разговора позавчерашним вечером, он словно под землю провалился. Наверное, ждет тест и гадает на кофейной гуще.
Впрочем, и звонку Вики я не удивилась.
— Охренеть! Алена! Нет, это просто убийственно круто! Приезжай немедленно! Я на работе! Нам надо кое-что подправить! Но это просто… Короче, пока жду, перечитаю еще раз. Быстро!
Командирша. Но я все равно улыбаюсь. Хотя не очень приятно, что-то, что заставляет плакать тебя, твоя жизнь станет предметом веселья для толпы. Но к этому нужно быть готовой. Да и воспринимается это все теперь иначе. Было, конечно, больно вспоминать эти унижения, но теперь как-то легче об этом думать.
Да, было. Но ведь больше не повторится. А то, что мне не придется больше убивать и рисковать собой, вселяет невероятную радость, уже не говоря о том, что мой ребенок никогда не узнает, что такое настоящая жестокость.
Быстро провожу ревизию своей одежды, большинство из которой стало тесной. И останавливаюсь на свободной белой блузке с вышивкой и легких брючках синего цвета, что как раз получилось застегнуть ниже живота. Погода сегодня радует солнышком, так что выходя из дома, надеваю солнечные очки и направляюсь прямиком к метро.
Но стоит мне сделать пару шагов, как передо мной тормозит машина, а из нее выходят два шкафа.
Прислушиваюсь к себе и быстро ориентируюсь, в какую сторону бежать, не особо размышляя от кого эти ребята. Но при этом тревоги — ни за себя, ни за малыша — не чувствую. И все равно делаю пару шагов назад, чтобы дать себе фору и не получить по голове огромным кулаком.
— Госпожа Ермилова, вернитесь в квартиру.
Что?
Давно я такого шока не испытывала. И даже не от содержания фразы, а скорее от вежливого тона. Шкафы-дворецкие?
— Это с какой стати? — интересуюсь, уже спокойнее рассматривая безэмоциональные квадратные лица.
— Распоряжение Никиты Юрьевича.
— А он сказал, что я буду сопротивляться? — уточняю я, окончательно расслабляясь.
Мужчины выразительно посмотрели на мой живот, на что я только рассмеялась.
— Это ничего не значит. Бегаю я все так же быстро, — говорю и резко дергаюсь в сторону. И у меня действительно получается убежать. Правда через сотню метров моя самоуверенность меня подводит, а беременность дает о себе знать. А ведь я была убеждена, что пилатес будет держать меня в форме. Скорость падает, что дает довольно быстрым шкафам меня поймать. И несмотря на довольно яростное сопротивление и крики, отнести к подъезду.