Запорожская Сечь. Тайный орден Днепра
Шрифт:
Все это Хмельницкий знал, но была и еще одна проблема— на королевский титул претендовал и Иеремия Вишневецкий, избранный командующим польской армии, ставший из православного католиком, имевший громадные богатства и земли, уважаемый и ценимый польской шляхтой, в то же время «ненавистник украинского народа», вызывавший ярость у казаков, боестолкновения с которыми не приводили к чьей-либо победе — если бы этот энергичный и могущественный человек стал королем вместо ограниченного Яна-Казимира, то победа Хмельницкого над Польшей безусловно обошлась бы большей кровью и очевидно отодвинулась по времени. Если бы на сейме в Варшаве послы Хмельницкого не предупредили поляков о непримиримой войне до победного конца в случае избрания королем Польши «бешеного Яремы», то он вполне мог победить.
Избранный король Ян Казимир прислал Б. Хмельницкому письмо, в котором извещал об избрании, обещал украинскому казачеству
Русский историк Д. Н. Бантыш-Калинский писал: «Сим ознаменован конец казацко-татарского похода против поляков. Все удивлялись великодушию Хмельницкого, могшего рассеять беззащитный сейм и вместо того вступившего в переговоры с королем! Поляки говорили тогда друг другу на ухо, что Бог наказал его слепотой; меж тем как деяния сего великого мужа были основаны на глубокой политике и выгодах отечественных. Он не одним оружием намеревался победить противников, а также благоразумным терпением и осторожностью. Даровав свободу единоземцам, Хмельницкий хотя и опочил на лаврах, но, подобно покоящемуся льву, угрожал своим пробуждением».
По просьбе короля Хмельницкий снял осаду с Замостья и пошел на восток. В начале января 1649 года Хмельницкий прибыл в Киев во главе победоносного войска.
Казаков и Богдана Хмельницкого встречали как героев-освободителей Украины от польской оккупации, как «нового Моисея». Иерусалимский патриарх Паисий, бывший тогда в Киеве, называл Хмельницкого князем Руси-Украины и главой независимого украинского государства.
В начале февраля 1649 года в Переяславле начались польско-казацкие переговоры, которые ни к чему не привели. Поляки, готовые дать незначительные уступки казакам, требовали вернуть украинских крестьян под власть польских помещиков. Украинский историк О. Субтель-ный писал: «Из года в год обе стороны воевали между собой, но ни одна сторона не могла нанести другой решительного поражения; все заканчивалось подписанием не устраивавших никого мирных условий, после чего все возвращались домой, чтобы вести военную и дипломатическую подготовку к новой войне».
Казаки выставили условия мира, которые не устраивали поляков — восстановление всех древних казачьих привилегий, изгнание с Украины евреев и иезуитов, увеличение реестрового войска до 40 000 казаков, выдача Чаплинского, удаление И. Вишневецкого от руководства польской армией. Поляки отказались, было подписано перемирие на три месяца. Один из польских комиссаров-переговорщиков записал речь Богдана Хмельницкого:
«Скажу коротко: с вашей комиссии (посольства.—Авт.) ничего не выйдет— теперь война должна быть! И три или четыре недели выверну всех вас ляхов верх ногами и потопчу вас так, что под моими ногами, напоследок вас султану турецкому в неволю отдам! Выбью из ляшской неволи весь украинский народ! Сначала я за свою обиду и разорение воевал, теперь буду воевать за нашу православную веру! Поможет мне в этом вся чернь, — на Люблин, на Краков, и я ее не оставлю, так как это правая рука наша, чтобы вы не уничтожили хлопов и на казаков не ударили. Подниму двести, триста тысяч своих, и всю орду! За границу войной не пойду, сабли на турок и татар не подниму! Мне достаточно теперь Украины, Подолья и Волыни, — достаточно достатка и имущества в земле и княжестве моем — по Львов, но Холм и Галич. А встав над Вислой, скажу дальним ляхам: сидите и молчите, ляхи! И вельмож и князей туда заченю, а если будут и за Вислою брыкаться, и там их найду. Не останется у меня и ноги князя или паненки в стране; а если кто захочет к нам и отведать хлеба-соли — пусть.войску запорожскому будет послушный!» Впервые Хмельницкий объявил о стремлении соединить в одно украинское государство все украинские земли, включая и Западную Украину.
Перемирие не соблюдалось ни с одной, ни с другой стороны. Сельские крестьянские отряды без перерыва действовали против своих притеснителей на Волыни и Подолье. Селяне нападали на польские дворы, костелы, даже крепости, разрушали все до основания. Поляки делали то же самое — польское войско собиралось на Волыни; с обеих сторон возрастали ярость и ненависть, лилась кровь с обеих сторон. Новое польское войско возглавили Фирлей, Вишневецкий, Ланскоронский; король Ян Казимир собирал всеобщее ополчение — «посполитое рушение» — поляки поднимали против казаков всю военную силу своей державы. Украинский народ тоже шел в Чигирин — главный лагерь Хмельницкого; дома оставались старики, дети, женщины и инвалиды.
Польское войско перешло Случ и двинулось по Южной Волыни, уничтожая все на своем пути. Навстречу ему двинулся Хмельницкий.
При выходе казачьих войск навстречу польской армии весной 1649 года шляхтичи перестали рваться в бой.
Польская армия отступила к мощному замку — Збаражу. Общее командование было поручено Иеремии Вишневецкому. 13 июня прошел первый штурм Збаража. Казаки целый день атаковали поляков, неся большие потери, но взять замок с ходу не смогли. «Вокруг польского вала велел гетман насыпать вал более высокий и поставил на него свои пушки, палил из них в лагерь неприятеля, тогда, как говорит один польский летописец, «дерлось хлопство на польские окопы как смола, а татарские стрелы, летая кривыми лучами, затмевали солнце». Ночью поляки подняли свои окопы выше, но и Хмельницкий поднял свои выше, так, что не только из пушек, но уже из самопалов можно было бить в польский лагерь. Вал казацкий был так высок, что как только кто из польского лагеря выставлял голову, в сей час его убивали; кроме того, врывались казаки в окопы и забирали возы со всеми припасами и хватали солдат в неволю. Один из них, бывший тогда под Збаражем, говорит: «В тот час брат брату не смел подать помощь; ксендзы не могли готовить воинов к смерти. Хуже казацкой пальбы докучала им жара, теснота, гниение трупов и голод. Припасы были все истреблены; ничего не можно было достать за любую цену. Паны отвыкли уже от своих роскошных пиров, а кормились конским мясом, а когда и того не стало, кормились собаками, котами и мышами или грызли сырую землю; вода еще была, но с червями и сукровицей из трупов». Кроме того, дразнились и насмехались над ними хлопы, сидя на валах — когда, панове, будете вы собирать налог с Украины. Уже год, как мы вам ничего не платили, а тут кони ржут, волы топочут, на ярмарку во Вроцлав хотят. Эй, панове, годи вам в ваших норах дольше держаться, только зря кунтуши поваляли, лазячи по валам. Ведь все это наше, да и вы сами попадете в добычу татарам. Это вам посессии, аренды, панщины, издевательства! Хорошая вам была тогда музыка, а теперь вам так славно сыграли в дудки казаки!»
Хмельницкий приказал рыть ночами траншеи к польским ретраншементам и прижал шляхтичей к самым стенам замка. Поляки неоднократно посылали гонцов к королю с просьбой о помощи, но их перехватывали казаки. Наконец шляхтич Скшетуский, переодевшись казаком, со всяческими ухищрениями добрался до короля, собиравшего «посполитое рушение». Ян Казимир «отобрал у Хмельницкого булаву» и выступил с собранными войсками на помощь осажденным и дошел до Зборова. Б. Хмельницкий, забрав часть казаков, вместе с ханом и татарами пошел на короля, оставив Збараж в осаде.
Казаки находились в лесу под самым боком королевского обоза, когда поляки начали переправу через реку Стрыну. Уже переправилась половина войска, когда на короля ударил Хмельницкий. Поляков полегло много, и среди них многие представители знатных родов. Поляки продержались до ночи, но надежд на спасение было мало. Ночью на военном совете было решено подкупить крымского хана: к нему был отправлен пленный татарин с письмом короля. Хан Ислам-Гирей «отступился от Хмельницкого и под угрозой объединения татар с поляками вынудил гетмана заключить с королем Зборовский мир — в августе 1649 года. М. Грушевский писал: «Конечно, при тех условиях, при каких пришлось вести переговоры, нечего и думать было о широких планах освобождения украинского народа, для которого начата была война; приходилось возвращаться к старым вопросам казацкого реестра и прав православной веры. Если рассматривать Зборовский договор с такой более узкой точки зрения, то он был большим шагом вперед. Реестр казацкого войска устанавливался в 40 тысяч, вписанные в него казаки и их семьи могли жить в королевских и помещичьих имениях воеводств Киевского, Черниговского и Брацлавского, не подчиняясь ни правительственной администрации, ни помещикам. В этих краях не могло быть расквартировано польское войско и даже не могло входить туда. Казацкий гетман получал на «булаву» староство Чигиринское. Уния подлежала уничтожению повсеместно.
Это было очень много в сравнении с тем, о чем думал Хмельницкий год тому назад, после первых погромов польского войска. Но это было ничто в сравнении с новыми планами освобождения украинского народа. Хотя вся Восточная Украина должна была перейти, по новому условию, под власть казацкого гетмана и казацкого войска, однако шляхетское право не уничтожалось, громадное большинство населения, не попавшие в состав реестрового казачества, должно было возвратиться в крепостное состояние. Не того ждало украинское крестьянство, поднимаясь на призывы послов Хмельницкого».