Заповедник людей
Шрифт:
– Как-то не задумывалась.
– Им тебе памятник при жизни надо ставить, а не людоедам отдавать.
– Не ценят,- скривилась женщина и мастерски сплёвывает.
– А что по поводу Идара Сергеевича скажешь?- допытывается Виктор.
– Тёмная лошадка, знаю лишь то, что служил в ФСБ или в ГРУ, по каким-то причинам уволили со службы, а Дима подобрал его, сделал начальником охранного отделения.
– На свою голову,- с иронией перебивает Виктор женщину.
– Это точно,- кивает Аня, но добавляет,- но выжили мы благодаря ему.
– Но только он всех вас использует для своих целей, иначе не стал с зеками договариваться,- уверенно говорит
– Мне кажется, он союз с ними заключил,- встрепенулся Алик.
– Он совершил ошибку,- угрюмо произносит Виктор,- а нам дополнительная головная боль. Определённо, необходимо объединятся иначе – съедят, даже не в переносном смысле. Надо на плато искать другие группы людей и к морю, там скалы, можно неплохое укрепление соорудить.
– Павел Сергеевич вроде видел дымок за дальними сопками, может там ещё одна экспедиция,- вспоминает Алик.
– Почему туда не пошли?
– Так это, ещё до потопа было, а потом не до того было.
– Значит, люди на плато есть. Надо всех найти, причём раньше, чем их найдёт Идар. В народе сила и спасение,- в обманчиво мягком голосе Виктора появляется тембр с металлической окраской.
– Павел Сергеевич давно хотел к морю выйти, но голуби появились, решили прежде мясом запастись.
– На Голубянке много голубей,- уверенно говорит Виктор.
– В последний раз там лишь скворцы были,- сникает Алик.
– На Караби яйлу начинает прилетать птицы, я видел, как стаи кружились над скалами, слева от моей стоянки. Туда сложно пройти, но на лодке можно. Мне кажется, там и морские котики обосновались, по крайне мере касатки туда часто заплывают.
– Да где же лодку найдём?- вздыхает Алик.
– У меня есть, резиновая, многоместная,- Виктор ошарашивает этим заявлением Алика.
– Блин … здорово. На рыбалку можно будет выходить. У нас спиннинги есть, хотели порыбачить на здешних озёрах, но рыбы мало, исключительно лягушки.
– И даже крючки имеются?- осторожно спрашивает Виктор, вспоминая свой самодельный крючок из шпенька, с которого рыба в большей мере срывается.
– С запасом,- обыденным тоном отвечает Алик.
– Тогда вам сам бог велел к морю идти.
– Думаю, завтра и пойдём,- кивает Алик.
– Я бы от рыбы не отказалась,- сладко зевает Аня, уютно пристроившись на плече у Алика.
– Счастливая, а нас с Ниной от неё воротит. Ладно, давайте пробовать спать, подъём на восходе,- Виктор вытягивается во всю длину, переворачивается на спину, смотрит на далёкие звёзды - это единственное, что не поменялось в этом мире. Сон комкает все впечатления, тревога не спеша уползает вглубь сознания, становится тепло и хорошо. Под утро резко холодает, порыв ветра сбивает каменную крошку с камней и со злостью швыряет на спящих людей. Виктор вскакивает на ноги, толкает Алика и Аню. Они матерятся со сна как сапожники, но достаточно быстро поднимаются, с беспокойством озираются, действительность безжалостно гонит обрывки сна и заполняет сознание тревогой.
На небо наползают тяжёлые тучи, пахнет свежестью, в море опять грохочет, скоро сюда переместится гроза.
– Перекусить бы что-нибудь,- без особой надежды говорит Аня, а в глазах тоска и страх.
– На вот,- Алик достаёт пару копчёных крылышек диких голубей.
– Это мне?- не верит женщина и мгновенно впивается в мясо, звонко хрустя косточками как заправская дворняга.
Виктор быстро отворачивается, чтобы было невидно, как он сглатывает слюну.
– На всех хватит,- Алик и ему суёт пару крылышек.
После
Перед мрачными скалами Чёрного монастыря, Виктор решительно останавливает группу:- Зеков должно быть не менее четырёх, я схожу на разведку, если в течение часа не приду, уводи Аню в свой лагерь, затем вы должны вернуться за моей женщиной.
– Может ну их, обойдём их стоянку,- предлагает Алик.
– Нет, о них надо знать всё,- Виктор вытягивает финку, а лук отдаёт Алику,- в случае чего, стреляй.
– Но я не умею?
– Учись,- ухмыльнулся Виктор.
В прошлый раз было легче подойти к Чёрному монастырю, не было такой давящей на психику ответственности, а сейчас перед глазами мелькают образы людей, с которыми он познакомился и нечто, говорящее ему словно извне, что он должен всех объединить, иначе смысл их спасения на этом плато исчезнет.
Благодаря обострившимся до придела чувствам, Виктор подсознанием улавливает, что в путанице кустов и ветвей кустарниковых деревьев, кто-то скрывается.
Окинув взглядом окружающую местность, он цепляет горсть листьев, небрежно рассыпанных на земле и тонкий шнур верёвки. Ага, ловушка и достаточно неумело поставленная, рассчитанная на обычного обывателя, впрочем, Виктор, до недавних пор, был таким же, но сейчас словно что-то проснулось в душе и глаза способны подмечать малейшие несоответствия. Вероятно – это инстинкт самосохранения и загадочная интуиция, по поводу которой у дилетантов возникает много споров. В любом случае Виктор уходит в сторону, в кровь, обдирая локти, ползёт по неудобному склону и выходит с противоположной стороны засады. Сверху он видит зека и обмирает от ужаса, у его рук лежит АКМ. Автомат перевешивает всё и сейчас у людей Виктора ни единого шанса. Это новость будоражит и заставляет предпринять отчаянный поступок, зажав финку в зубах, Виктор сползает в расселину и осторожно выглядывает, ища путь к своей жертве. Удивительно, но в его мыслях это звучит именно так и не иначе, зек – его жертва. Тянуть долго нельзя, кто его знает, когда его будут сменять, может произойти любая неожиданность. А ведь эти предосторожности против него, Виктора! Осеняет его догадка. После ликвидации Вована зеки быстро перестроились. Но одного они не учли, и Виктор уже не тот.
Стараясь не сверлить взглядом синюю от татуировок спину, Виктор скользнул ещё ближе и затаился у вывороченных оползнем корней. Зек, каким-то звериным чутьём что-то чувствует, елозит лопатками, берёт в руки автомат, испуганно озирается.
Большая чёрная птица прыгает у самого лица Виктора, деловито гребёт землю, выковыривает белую личинку, прыгает дальше. Если она сейчас увидит Виктора и с испуганными криками взлетит, это конец. Но она скачет дальше, ныряет в густые ветви, а зек отворачивается, кривя тонкие губы, автомат откладывает от себя и вновь пристально смотрит на дорогу.