Заповедное место
Шрифт:
— Да. Нельзя дотрагиваться до его могилы, а иначе он проснется. Здешние жители очень боятся его, они могут рассердиться на тебя за то, что ты открыл надпись на камне. Некоторые даже могут подумать, будто он позвал тебя, чтобы сделать своим слугой. Не исключено, что они решат тебя убить, пока ты не начал сеять смерть по всей деревне. Петар Благоевич ищет слугу. Понимаешь? Вот почему так испугалась Биляна — женщина, которая не хотела подпускать тебя к могиле. «Он притягивает тебя, он притягивает тебя» — это были
— On te je privukao, on te je privukao, — повторил Владислав по-сербски.
— Да, именно так она и сказала, — согласился Адамберг.
— Не вторгайся в царство вампиров, молодой человек, если не знаешь, с чем имеешь дело.
Аранджел выдержал паузу, чтобы Адамберг как следует проникся этой мыслью, потом налил всем вина.
— Вчера вечером Влад объяснил мне, почему ты хочешь побольше узнать о Благоевиче. Можешь задавать мне вопросы. Но не ходи в заповедное место.
— Куда?
— В заповедное место. Так называется поляна, где лежат его останки. Там на тебя могут напасть, причем это будет не покойник Петар, а кто-нибудь вполне живой. Ты должен понять: самое главное — это безопасность деревни. Ешь, пока не остыло.
Адамберг послушно принялся за еду и заговорил только тогда, когда его тарелка была уже на три четверти пустой:
— Произошло два страшных убийства, одно во Франции, другое в Австрии.
— Знаю. Влад мне сказал.
— Я предполагаю, что оба убитых — потомки Благоевича.
— У Благоевича не может быть потомков, которые носят его фамилию. Все члены его семьи, уехав из деревни, стали называть себя Плогойовиц — это австрийский вариант Благоевича, чтобы их не смогли найти здешние жители. Но эту хитрость разгадали, когда в тысяча восемьсот тринадцатом году один кисельевец побывал в Румынии, а вернувшись, добавил к надгробной надписи фамилию Плогойовиц. Именно под этой фамилией и живут сейчас потомки Благоевича, если они вообще существуют. А почему ты считаешь, что убийство тех людей связано с их происхождением?
— Их не просто убили, их тела превратились в кровавую кашу. Я вчера спрашивал у Владислава, как уничтожают вампиров.
Аранджел несколько раз покачал головой, отодвинул тарелку и скрутил себе очень толстую папиросу.
— Уничтожить вампира — значит сделать так, чтобы он больше не возродился. Нейтрализовать его, обезвредить. Для этого есть очень много способов. Считается, что самый распространенный — воткнуть кол в сердце. Однако это не так. Во всех традициях гораздо важнее ступни.
Аранджел выпустил струйку густого дыма и вступил в долгую беседу с Владиславом.
— Сейчас я сварю кофе, — пояснил Владислав. — Аранджел просит извинения за то, что не будет десерта. Понимаешь, он все готовит сам и не любит сладкого. Фруктов он тоже не ест, потому что из них вытекает
— Было очень вкусно, — искренне ответил Адамберг, жалея, что не догадался сказать это раньше. — Но я не привык в полдень наедаться до отвала. Скажи ему, пусть не обижается.
Когда Владислав перевел ответ Адамберга, Аранджел кивнул в знак согласия, сказал, что Адамберг может называть его по имени, и продолжил рассказ:
— Прежде всего надо принять меры, чтобы покойник не мог ходить. Поэтому, если усопший вызывал опасения, ему первым делом отсекали ступни.
— Как возникали эти опасения, Аранджел?
— Ночью, когда родные и друзья бодрствовали у гроба, они замечали странные вещи. Например, щеки покойника оставались румяными, или во рту у него оказывался краешек савана, или он улыбался, или глаза были открыты. В этих случаях ему стягивали шнурком пальцы на ногах, или защемляли один из больших пальцев, или втыкали булавки в подошвы, или связывали колени. В общем, делали так, чтобы он был не в состоянии передвигаться.
— Могли и отрезать ступни?
— Конечно, могли. Это было самое радикальное средство, но к нему прибегали, только если мертвец считался явным и несомненным вампиром. Ибо Церковь наказывала за подобное кощунство. Могли отрубить голову — так делалось часто — и положить между ступнями, чтобы мертвец не мог до нее дотянуться. А еще скручивали руки за спиной, укладывали труп на носилки и связывали вместе их края, затыкали ему ноздри, засовывали камни во все отверстия — в рот, в задний проход, в уши. Всех способов не перечислишь.
— А с зубами делали что-нибудь?
— Молодой человек, рот — это главная часть тела у вампира.
Аранджел ненадолго умолк, пока Владислав разливал кофе.
— Хорошо покушали? — по-французски спросил Аранджел с неожиданной улыбкой во все лицо, и Адамберг почувствовал, что уже успел полюбить эту широкую улыбку кисельевцев. — Я был знаком с одним французом, в сорок четвертом году, когда освобождали Белград. Божоле, красотки, луковый суп.
Владислав и Аранджел расхохотались, а Адамберг в который раз задумался над тем, как мало им нужно, чтобы развеселиться. Вот бы ему так.
— Вампир постоянно должен что-то жрать, — продолжал Аранджел, — поэтому он ест собственный саван или даже могильную землю. Иногда ему запихивали в рот камешки, чеснок или комья земли, иногда затягивали на шее тряпку, чтобы он не мог глотать. А порой его укладывали в гробу ничком, чтобы он пожирал землю под собой и все больше углублялся в нее.
— Есть же люди, которые едят шкафы, — пробормотал Адамберг.
Влад перестал переводить: ему показалось, что он плохо понял.