Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
Завьялов надел пиджак, поправил галстук, дал распоряжение команде сопровождения и вышел. Горшин и Рыков остались сидеть, словно не замечая друг друга. Потом Герман Довлатович проговорил бесцветным голосом:
— Тарас Витальевич, давайте наконец расставим точки над «i». Я знаю, кто вы…
— И я знаю, кто вы, — спокойно кивнул Тарас.
— Но если до этих пор мы могли контролировать вас, то после вашего ухода из конторы контроль становится проблематичным. А это, сами понимаете, несет угрозу нашему делу. Я имею в виду…
— Союз Девяти.
— Совершенно верно. Вы начинаете
— Это следует понимать как угрозу?
— Я просто констатирую факт. Состояние земной реальности квазиустойчиво, и если вы развернете бурную деятельность по ее дестабилизации…
— Отчитываться вам я не намерен, Герман Довлатович.
— Это нас удручает, Тарас Витальевич. Вы можете случайно нарушить наши планы, и тогда нам придется…
Тарас с иронией посмотрел на собеседника, от которого вдруг повеяло холодом и ощутимой угрозой.
— Договаривайте, кардинал.
— Вы все прекрасно понимаете, Тарас Витальевич. Но насколько я знаю вашу историю, махавидья [15] вам недоступна, не так ли? Вряд ли вы сможете противостоять Союзу долго.
— Во-первых, я не собираюсь воевать с вашим Союзом. Во-вторых, кардинал, насколько мне известно, вам тоже доступен лишь Сатариал, но никак не Цафкиель [16] , не так ли?
Они скрестили взгляды и несколько мгновений обменивались психофизическими ударами, пытаясь прощупать оборону друг друга, потом осторожный Рыков отступил:
15
Махавидья (великое ведение) — метафизическое знание как свойство личности.
16
Сатариал — Дьявольское Понимание; Цафкиель — Размышления Бога (Каббала); в данном случае — уровни внутренних энергий и психофизических возможностей.
— Я не хотел угрожать вам, Тарас Витальевич, но в конце концов вам необходимо будет определиться, с кем вы. От этого будет зависеть ваша судьба, а возможно, и судьба реальности.
— Я рискну пойти своим путем, — равнодушно ответил Тарас.
— Карма риска — не лучшая дорога во Внутренний Круг. А вы ведь хотели бы вернуться, не правда ли?
Тарас встал.
— Прошу извинить, но мне надо идти.
Рыков не ответил, продолжая изучать лицо Горшина, обманчиво тихий, серый, слабый, как мышка. Голос его догнал Тараса уже у порога:
— Вы случайно не знакомы с человеком по имени Матвей Соболев?
— Незнаком, — небрежно ответил Тарас с некоторой заминкой, и эта заминка не ускользнула от внимания кардинала Союза Девяти Неизвестных.
В кафе «Лакомка» на Страстном бульваре Рыков появился в начале девятого в сопровождении своего мейдера охраны. «В свет» он выходил редко, имея возможность оттянуться или приятно отдохнуть в менее доступных простому смертному заведениях типа хелс-клаба «У Шварценеггера». Но сегодня Герман Довлатович
Герман Довлатович занял двухместный столик недалеко от буфетной стойки, заказал мусс, кофе, ореховое желе и круассаны и стал наблюдать за парой в углу зала, не обращавшей никакого внимания ни на кого.
Девушка, безусловно, красива, хотя одета была достаточно просто, в узкое серое платье с блестками, с большим вырезом на спине. А вот ее друг явно носил одежду от Бриони. На нем был светло-бежевый костюм: однобортный пиджак с высокой застежкой, рукав чуть-чуть, на полтора сантиметра, приоткрывает манжеты кремовой рубашки, брюки прямые, классических линий, и великолепный сизый галстук с жемчужным отливом и рисунком, напоминающим китайский иероглиф «тайцзи».
Сам Рыков предпочитал галстуки с картинами эпохи Возрождения, но толк в них понимал и оценил вкус парня по достоинству. Оценил он и туалетную воду («Аква ди гио» фирмы «Армани»), которой пользовался Соболев; расстояние в полтора десятка метров, множество посетителей и запахи кафе нисколько не мешали Герману Довлатовичу видеть, слышать и обонять то, что он хотел. Правда, в данном случае он почему-то не мог расслышать ни одного слова из разговора интересующей его пары, и это говорило уже о возможностях того, за кем наблюдал Посвященный.
Один раз Герману Довлатовичу даже показалось, что Соболев ему подмигнул, но сидел он в этот момент спиной к Рыкову, и он решил, что принимает нежелаемое за действительное.
Кафе постепенно заполнялось, пока не образовалась очередь к столикам, однако к Герману Довлатовичу никто не подсаживался — он контролировал обстановку, отводя глаза жаждущих вкусить мороженого. К сожалению, он отвлекся, и в тот же момент к столику подошли крутые молодые люди с равнодушными взглядами повелителей жизни.
— Подвинься, — сказал один из них, подзывая официанта щелчком пальцев. — И вообще, засиделся ты тут, старичок, шел бы домой, а?
Рыков досадливо поморщился, ощущая дискомфорт на уровне психофизического воздействия: Соболев заметил его присутствие — и сказал едва слышно:
— Идите отсюда, мальчики, столик занят!
— Чего?! — вытаращился на него коренастый вожак компании, с бриллиантовой застежкой в галстуке и двумя золотыми перстнями на пальцах. — Пошел ты… — Договорить он не успел.
С трех сторон к столику приблизилась четверка спортивного вида молодых людей в безукоризненных темных костюмах, профессионально выкрутила руки троим «повелителям» и мгновенно вывела из зала, так что отдыхающий народ не успел толком ничего разобрать. Это сработал мейдер сопровождения Рыкова, способный справиться и с более серьезным противником.
— Извините за беспокойство, — поклонился оставшийся молодой человек с бородкой и в очках, руководитель мейдера, и исчез, занял свое место где-то за другим столиком.