Запрещенная реальность. Том 2
Шрифт:
— Мои все при мне, - резко сказал Первухин.
— Да это я так, к слову. Между прочим, к этой странной заварухе подключились крупные птицы из Москвы, но…
— Кто подключился?
— Ребята видели двоих, Рыкова и Носового. Кстати, Носовой сбрендил. Его нашли у моста через Оку, раненого - без руки: никого не узнает, не говорит, писает под себя…
— Ты уверен?
— Точно, я тебе говорю: все штаны мокрые и воняет…
— Я не об этом. Какого хрена начальника информ-службы президента понесло в Рязань?! Равно как и советника
— По моим данным - все тихо. Ну, убили, правда, местного авторитета, вора в законе по кличке Боксер.., так это обычное дело. Небось свои же и пришили.
— Обычное дело.., а если не обычное?
— Кореши в Рязанском отделении конторы молчат… Постой!
– Дыхание Баканова в трубке участилось.
– А что, если виной всему «глушаки»? И все слетелись туда по этой причине?
Первухин с минуту размышлял, бесцельна перекладывая бумаги на столе.
— Может быть, ты и прав. Бондарь меня вызывает на завтра, на десять утра…
— Меня тоже.
— Значит, по одному и тому же вопросу, узнал небось подробности.
— У него свои каналы сбора информации, независимые от нас.
— Это точно. Значит, твои ребята «пасут» контейнер? Что ты намереваешься делать?
— Как стемнеет - будем брать.
— Могу подключить свою команду зомбиков.
— Не возражаю. Я уже послал туда группу из «Витязя», пятнадцать человек, но твои спецы не помешают.
— Договорились, но инструктировать будешь сам. Если возьмем контейнер, завтра будет с чем идти к директору.
— Боишься ты его?
– Начальник Управления «Т» хихикнул.
– Не так страшен черт, как его Бондарь.., хе-хе. Пока!
— Ни пуха…
Но Баканов уже бросил трубку и не ответил.
Интересно, подумал Первухин, кто же у нас такой смелый в верхних эшелонах, что не побоялся пойти на конфликт с конторой? И кто ухайдокал Носового до такого состояния? А главное, что все-таки делает в Рязани Герман Довлатович Рыков? Неужто и в самом деле пронюхал о «глушаках»?
СИНТЕЗ МАГИИ И ВОЛИ
Он находился в состоянии свободного бытия, отделенный от тела и сознания в его абсолютной непринужденности…
Он действовал, не понимая, что действует, не ощущая внешнего мира, не думая…
Он не воспринимал своей персональности, своей отделенности от людей, отчужденности от целостности Вселенной…
Он был в состоянии небытия, достигнув предельной реальности - состояния Ничто, о котором никто ничего толком не знал, даже Посвященные…
Он достиг полноты и глубины медитации, чего никогда ранее не достигал… И мысль об этом вдруг подхватила его, закружила и понесла к свету сквозь толщу мрака, сквозь Ничто и Небытие - к жизни…
Очнулся Василий, чувствуя себя как сшитая из кусков боли тряпичная кукла. По сути, он стал сосудом, наполненным болью и мукой,
— Живой, Васенька? Очнулся?
– Губы девушки приблизились, и Василий почувствовал поцелуй, от которого по нервам побежал электрический родник. И тотчас же в теле стала стихать боль.., стихла, ушла, оставив приятную ломоту в костях и мышцах. Голова почти очистилась от шума лавин и взрывов, приятный свежий ветер подул под черепом, щекотные мурашки побежали по коже на затылке, спустились на шею, потекли вдоль позвоночника…
— Хватит, а то он уснет, - произнес мужской голос, и Василий узнал Ивана Терентьевича. Он, стоя у окна, пил минеральную воду.
Ульяна убрала со лба и с груди Котова руки. Боль тотчас же вернулась, но уже не столь суровая, ее можно было терпеть. К тому же организм начал бороться с ней сам и Васе ничего не стоило подключить к этой борьбе свои внутренние резервы. Через несколько минут он смог встать.
— Который час?
— Половина второго дня.
— День?
— Понедельник, семнадцатое июня.
— Год?
Ульяна оглянулась на Парамонова, с тревогой посмотрела на больного:
— Ты бы еще спросил: какой век и какое тысячелетие.
— А какое тысячелетие?
Иван Терентьевич рассмеялся:
— Согласно традиции идет шестое тысячелетие Калиюги, которое началось семнадцатого февраля три тысячи сто второго года до рождения Христова. Ну а Калиюга входит в двадцать восьмую Махаюгу седьмой Манвантары нынешней Кальпы, которая в свою очередь является первым днем пятьдесят первого года жизни Брамы.
— Спасибо. Теперь хоть буду знать, в каком времени застрял.
Вася внезапно почувствовал облегчение, будто сказанное Парамоновым послужило успокоительным средством.
— Где я?
— У моего дяди, Харлампия Игнатовича, мы здесь уже были.
— Это тот, с винным подвалом?
— Я же говорил, что он быстро оклемается, - снова засмеялся Парамонов.
– Если уж юморить пытается… Как себя чувствуешь, герой?
— Как футбольное поле, - пробормотал Василий, - на котором в футбол играли слоны и носороги. Что со мной произошло?
— Ты попал под астральную атаку Носового. До сих пор удивляюсь, как тебе удалось ее выдержать.
Василий потрогал рукой голову, сеточки «тюбетейки» не нащупал и вопросительно посмотрел на Ульяну. Девушка кивнула:
— Может быть, твой генератор и помог отбить атаку, взял на себя часть излучения. Но в принципе ты защитился сам. Я же говорила: у тебя есть потенциал, задатки экстрасенса, надо их усиленно развивать. Пси-выпад Носового - раппорт пронзил твою эфирно-энергетическую оболочку, смял эмоциональную - витальную и сильно изменил интеллектуальную - ментальную, но разрушить весь энерго-информационный каркас не смог. Так что ты теперь битый, но живой.